Не эту ли чудесную учительницу – благодать Господню, имел в виду А. С. Пушкин, когда, воспоминая лицейские шаловливые годы, не без некоей горечи писал своей гениальной рукой:
Смиренная, одетая убого,
Но видом величавая жена
Над школою надзор хранила строго.
Толпою нашею окружена,
Приятным, сладким голосом, бывало,
С младенцами беседует она.
Её чела я помню покрывало
И очи светлые, как небеса,
Но я вникал в её беседы мало.
Меня смущала строгая краса
Её чела, спокойных уст и взоров,
И полные святыни словеса.
Дичась её советов и укоров,
Я про себя превратно толковал
Понятный смысл правдивых разговоров…?{Отрывок из стихотворения «В начале жизни школу помню я.»} Кому из вас, дорогие мои читатели, неведомо то особое радостное, как бы самопроизвольно рождающееся в сердце состояние, которое все мы испытываем в преддверии Христовой Пасхи? Но было бы неправильно ограничивать эту затаённую радость лишь пределами собственной души. Нет, предощущение Пасхи разлито и вокруг нас, в живой природе! Великого Праздника ждут городские птахи, беззаботно снующие в ветвях тополей; по вечерам Пасха отражается в лужах талой воды вместе с кусочками закатного неба; она слышится в свежих ароматах готовой распуститься листвы. И земные недра, и заоблачные сферы – весь Божий мир ждёт не дождётся, когда можно будет присоединиться к тысячегласному человеческому (и конечно, ангельскому) хору, восклицающему: «Христос Воскресе!» В таком-то приподнятом, до конца мне самому непонятном радостном настроении