«Ветер крепчает. Значит, жить старайся».
Государство
– Странное место.
– Не то слово.
– Какой-то *вырезано цензурой* дом.
– Куда ближе к истине.
Хозяйка квартиры – моя добрая подруга. Жила одна и часто устраивала вписки. Высокая, полнотелая, что называется, кровь с молоком. При этом, черты лица у неё были тонкие.
Мы познакомились, когда мне было тринадцать, а ей пятнадцать.
Славная девушка, что в переводе на русский значит: «нахер отбитая». У старшой был сложный характер, взрывоопасный как баллон керосина.
Я, да ещё один паренёк, звали её сестрицей. Другие не звали, но она приходила сама. Била мокрой тряпкой особо зарвавшихся посетителей. Приводила в чувство обморочных девочек. Мальчиков тоже приводила, иногда.
– В окошко выкину!
– За что? Ань.
– За порчу!
– Я не наводил.
– За порчу государственного имущества!
Государство – трёшка на окраине города. Неплохой ремонт, газ, вода, интернет. Вечное сборище асоциальных типов и маргинальных личностей. Подобных мест много, в любом городе они есть. Но такого я не встречала ни до, ни после.
Там мирно уживались нефоры и чёткие пацанчики, приличные тоже бывали. Балкон восхитительно пропах сигаретами и дешёвым, на разлив, пивом. Мы все вместе напивались, смеялись, утром драили пол.
Кирилл – тот парень, что звал Аню сестрой. Плотно оккупировал кухню и кухонные шкафы. Три года мы пили чай. Он, я и Аня. Маленькая неродная семья.
– Ну, бывай.
– Бывай.
Уехал Кирилл. Через год Аня. Потом пришёл мой черед. Не стало вписок и Государства. Государства, которое я звала убежищем. Государства, которое многие звали вторым домом.
Люби свою обезьяну
– Ма-ам. Где моя розовая обезьяна?
– Твоя баба? В каком-нибудь притоне.
– Сотый раз говорю: «Нет у меня девушки».
– А парня?
– И парня нет! Где Маня?
Маней звали мою первую игрушку – плешивая обезьянка с малиновыми боками, серой мордашкой и кепкой из сине-жёлтых долек.
Это была дружба, воспетая в романах. Всегда вместе, всегда вдвоём. С первых дней жизни, мы были, что одно.
А потом началась школа.
Гимназия, подготовительный класс. Мне разрешили взять Маню с собой. Там много кто игрушки принёс. У белокурого мальчика был самосвал, огромный, с человечком внутри, такой, что все сразу поняли – мальчик крутой. И этот крутой сказал, что моя игрушка страшная, пыльная, и сама я похожа на обезьяну. Оказывается, «обезьяна» – плохое слово. Все смеялись.
– Зато с ней весело!
Манька могла висеть вниз головой, цепляясь за перекладину самым кончиком хвоста. А ещё прыгать с большой высоты и не разбиваться.
С ней мы строили города из книг и подушек