Я плотно прикрыла дверь. И спиной прислонилась к ней. Словно встала на защиту чужой. И абсолютно безразличной мне жизни. И мое решение возникло внезапно. Неожиданно для меня самой. Независимо от меня.
Я взглянула Филиппу прямо в глаза. И он не заметил в моих глазах предательства. Он никогда не умел читать по глазам.
– Да, Филипп. Конечно, да. Я тебе помогу.
И мне трудно уже было судить: предательство это было? Или справедливость…
Филипп облегченно вздохнул. Прикоснулся губами к моей руке. И моя рука при этом не дрогнула. И я поняла. Что именно в этот момент. Именно в это мгновение. Именно в этот миг. Я разлюбила его окончательно.
– Я знал, Лина. Что ты меня еще любишь. Я это чувствовал. И знал, – глухо выдавил он. И, сгорбившись, направился к выходу. И бесшумно закрыл за собой дверь.
И я видела его. Тяжело ступающего по рыхлому снегу. И я видела его слезы, мягко падающие в снег. И оставляющие на снегу черные дырочки. И я видела его жизнь. Загубленную этой ночью раз и навсегда. Жизнь самого сильного во всем мире, во всей вселенной человека.
– Вас зовут Лина?
Я вздрогнула. И обернулась. Его глаза преданно смотрели на меня. И мне понравилась эта детская преданность.
В нем было так много от доверчивого ребенка. Ребенка, о котором я так мечтала. И которого так и не смогла родить. Ребенка, который мог заполнить пустоту моей жизни. И которого мне так захотелось прижать к своей груди. Пригладить его растрепанные волосы. Успокоить. И я словно увидела его в этом растерянном парне. А он словно прочитал мои мысли. И как-то неловко припал к моей груди. И я прикоснулась к его непослушным волосам.
– Вас зовут Лина… – еле слышно прошептал он. – Очень мягкое, нежное имя. И такая страшная профессия. Но почему?
Почему… Пожалуй, я могла на это ответить. Я помню, мне мама говорила:
– Доченька, ты обязательно станешь музыкантом. Или поэтом. Ты так любишь красивое.
Я очень любила красивое. Будь то чувства. Будь то образ жизни. Будь то человек. Я придумала своей собственный мир. Мир музыки, искусства. И красоты. В котором представляла жизнь только по законам прекрасного. И я с детства не могла принять другой. Мир похабщины, необузданности, безнравственности. Мир грязи. И чем больше я любила одно. Тем больше ненавидела второе. И эта ненависть пересилила любовь.
Я решила посвятить свою жизнь борьбе с порочностью. Я выбрала профессию,