властей. Вода находилась в колодце, уборная была во дворе с перекосившейся дверью. Свет можно было включать только после семи часов вечера, потому что инспекторы электронадзора после семи вечера боялись появляться в поселке. Каждый вечер в мутное окно кто-то стучал и спрашивал, самогончику не хотите, пятьдесят копеек стаканчик. Утром Катя уходила на репетицию в театр, Алик в юридическую консультацию. Добираться до города приходилось на автобусе, который отправлялся раз в час. Когда Алик приходил с работы, он приятно удивлялся идеальной чистоте, которую наводила Катя в те несколько дневных часов, когда была свободна, находясь в этих экстремальных условиях. Вечером она спешила на спектакль и Алик всегда являлся на остановку автобуса, который приходил в одиннадцать часов вечера, чтобы встретить Катю. Автобус оставался ночевать в поселке до шести утра. Она приезжала всегда веселая, жизнерадостная с охапкой цветов. Они шли в свою берлогу, рассказывая друг другу события прошедшего дня. Артистка областного драматического театра получала семьдесят рублей в месяц, а стажер адвоката сто двадцать. Тридцать рублей стоила комната, еще тридцать уходило на духи и крема, Катя следила за собой особенно тщательно. Но зато в дни получения заработной платы они шли в центральный колбасный магазин на Большой Морской и Советской, вдыхали ароматы колбас, покупали целую головку буженины и палку полтавской колбасы, бутылку «портвейна» и устраивали себе в комнате праздник. Через шесть месяцев в их комнату заглянул отец Кати, директор кооператива по производству пластмассовых изделий для ижевского «Москвича», и на семейном совете Катиных родителей было решено, что мать отца переедет жить к своему сыну, а в ее однокомнатной квартире будут жить молодожены. К этому времени Алика приняли в члены коллегии адвокатов Коблевской области. Первые месяцы адвокатской деятельности были практически безденежными. Никто не хотел иметь дело с молодым неопытным адвокатом. И Альберта посылали на бесплатные дела по назначению. Особенно ему запомнилось первое дело в Снигиревском районном суде. Дело было об убийстве сокамерника. Подзащитный, крупный мужчина с багровым лицом, осужденный за умышленное убийство к десяти годам лишения свободы, задушил своего сокамерника в камере предварительного заключения, потому что тот проигрался в карты и не смог в срок вернуть деньги. Подсудимый признавал себя виновным, молчал, и даже не смотрел на адвоката. По сути судья должна была назначить ему за повторное убийство высшую меру наказания – расстрел, что и требовал представитель прокуратуры. Убийца характеризовался крайне отрицательно, это была у него четвертая ходка, и Алик не знал, что нужно сделать и сказать, чтобы его подзащитный не получил бы высшую меру наказания. Начинать свою адвокатскую карьеру с такого печального результата было просто плохим знаком. Свидетелем в суде выступал еще один сокамерник и инспектор тюрьмы, как представитель организации, где произошло убийство. Сокамерник заявил, что ничего не видел и не слышал, так как спал. Инспектор показал, что подсудимый характеризуется с отрицательной стороны и заслуживает самого строгого наказания. –
