– Как же так, государь? – Данила Романович бухнулся на колени перед сидящим в кресле Иоанном и хотел было сказать, что не время ему сейчас покидать Москвы, недругов много у государя, наследников надобно воспитывать, и еще многие мысли роились в его голове, но увидел каменное лицо Иоанна, его тяжелый взгляд и осекся. Пришлось покориться. Последним ударом для Данилы Романовича было то, что Иоанн не позволил ему целовать свою руку, лишь сказал кратко:
– Ступай!
Данила Романович вышел из государевой палаты словно в воду опущенный. Как же быть, что делать? Это была настоящая опала. «Заигрался ты, заигрался», – думал он с досадой и клял себя, что перестал быть осторожным.
Пока боярин прощался с домочадцами, давал брату Василию и шурину Сицкому последние указания, при дворе стало известно, что к Полоцку подошло литовское войско во главе с паном Радзивиллом…
Литовский лагерь утопал в проливных дождях. Земля раскисла и превратилась в вязкую жижу, которая засасывала едва ли не по колено. Новые стены Полоцка слепо высили перед литовцами во тьме. Изредка били по стенам пушки, город так же отвечал выстрелами, но на приступ литовцы не решались. Вскоре стало известно, что воеводы Пронский и Серебряный выступили из Великих Лук и медленно двигались в обход литовского лагеря, дабы ударить противнику в тыл, но проливные дожди задержали и их. Литовцы впали в уныние, спасали себя крепкой брагой, превозмогая этим тоску, страх смерти, холод, дождь и болезни.
Нещадно пил и пан Радзивилл – вместо того, чтобы руководить осадой и готовить войско к штурму. Казалось, он и сам понял, что город ему не взять.
Среди прочих командующих в его войске был Андрей Курбский. Говорят, в дарованных королем землях он тут же установил железный порядок, слуги боялись его, а соседи ненавидели – и уже в столь короткий срок пребывания в Литве. Мало того, что он отступник, так еще и просто гнилой человек. Радзивилл не верил ему, в глубине души презирал и не желал отправляться с ним в поход, но Курбский просил об этом самого короля – пришлось уступить. Молвят, на новых землях своих уже успел рассориться с соседями, слуги и холопы не любят его за гнусность и вспыльчивость. Да и в самом взгляде его, голосе и жестах есть что-то отталкивающее.
Едва Полоцк взяли в осаду, Курбский тут же начал призывать командование начать штурм в ближайшее время. Из-за недоверия к нему Радзивилл тянул, и это стало его ошибкой – вскоре начавшиеся сентябрьские проливные дожди ухудшили их положение. И старому гетману ничего не оставалось, кроме как сидеть в своем шатре у жаровни и пить вино.
– Позовите Курбского! – приказал он, когда уже изрядно выпил. – Призывал к штурму более всех, теперь