– У нас нет выхода!
– …понимаю, что тебе страшно…
– Ну кого мне звать на помощь? Я бы позвала… но звать некого. Я могу смотреть на твой фонарик и попытаться представить себе, что это огонь, и войти…
– В транс? – Мэтт бросил на Мередит сердитый взгляд. – Мы же решили, что она больше не будет входить в транс.
– Клаус уже мертв.
– Но…
– Меня никто не услышит! – завопила Бонни и, наконец, громко разрыдалась. – Елена и Стефан слишком далеко, да к тому же они, наверное, уже спят! А больше тут никого нет!
Всем троим пришлось сгрудиться, потому что ветки дерева придавливали их передними сиденьями. Мэтт и Мередит оказались достаточно близко друг к другу, чтобы переглянуться через голову Бонни.
– Хм, – задумчиво сказал Мэтт. – Мы… уверены в этом?
– Нет, – сказала Мередит. В ее голосе звучали и тоска и надежда. – Помнишь то утро? Какая уж тут уверенность? Вообще говоря, я уверена, что он все еще где-то рядом.
Теперь плохо стало Мэтту, а Мередит и Бонни выглядели странно в голубом свете фонарика.
– И… перед тем, как это произошло, мы много чего успели обсудить…
– …главным образом, о том, что изменило Елену…
– …что это была его вина.
– В лесу.
– При открытом окне.
Бонни всхлипывала.
Мэтт и Мередит смотрели друг на друга и, кажется, пришли к молчаливому соглашению. Очень мягко Мередит произнесла:
– Бонни, попробуй докричаться до Стефана, разбудить Елену или… Или попросить прощения у… Дамона. Боюсь, что придется сделать именно это. В конце концов, он никогда не желал нашей смерти. И, кроме того, он же должен понимать: вряд ли он легче заполучит Елену, если убьет ее друзей.
Мэтт недоверчиво хмыкнул.
– Может, он и не хочет, чтобы погибли мы все, но с него станется подождать, пока погибнет кто-нибудь из нас, а потом спасти остальных. Я никогда не доверял…
– Ты никогда не желал ему зла, – громко перебила его Мередит.
Мэтт моргнул и закрыл рот. Он почувствовал себя полным идиотом.
– Так, начали. Фонарик включен, – сказала Мередит, и даже в такой ситуации ее голос был ровным, ритмичным, убаюкивающим. Жалкий крохотный фонарик тоже был драгоценностью. Только он спасал их от полной тьмы.
Но, когда наступит полная тьма, думал Мэтт, это случится потому, что весь свет и весь воздух выключат, перекроют эти деревья. А потом деревья переломают им все кости.
– Бонни? – Голос Мередит был голосом всех старших сестер, когда-либо приходивших на помощь младшим. Мягким. Сдержанным. – Представь себе, что это пламя свечи… пламя свечи… пламя свечи… и войди в транс.
– Я уже в трансе, – голос Бонни был каким-то чужим: он звучал как будто издалека и был больше похож на эхо.
– Тогда зови на помощь, – тихо сказала Мередит.
Бонни зашептала, вновь и вновь повторяя одни и те же слова и явно отключившись от окружающего мира:
– Пожалуйста,