Выслушав меня предельно сосредоточенно, Афина решительно опровергла обвинения Моники, время от времени охая и ахая, дескать, и подумать не могла, что у той настолько остро развита склочность и склонность к интригам. Здесь у меня зрел соблазн порасспросить все-таки и про Нину Иоанновну, и про то секретное досье – что в нем значится еще, однако вслушиваясь в ее музыкальный голос, всматриваясь в умные глаза, я лишь укреплялся во мнении, что ну не может столь милое создание врать мне с три короба, да и опять же – ЗАЧЕМ?!?
Не оставалось никаких сомнений, что я вновь заплутал в трех сосенках отношений к двум этим барышням, снова они обе нравились мне, каждая по-своему, но в то же время я не мог определить еще, кто из них ведет со мной какую-то свою игру, и главное – для чего, а кто же говорит чистую правду…
Ощутив, что заметно похолодало, а Афина начала мерзнуть, я увел прогулку в сторону вокзала.
Голова 27. Фальсификация выбора
Долгой ночью с воскресенья на понедельник, в котором мне предстояло разменять казенную рубаху разводящего на строгий костюм руководящего, как-то мне, помнится, отчаянно не спалось. Возможно, виной тому была захмелевшая и горлопанящая школота, разгалдевшаяся во дворе и время от времени на скверном английском покрикивающая, будто панки не умирают. Но скорее, то был отголосок активно наполненных выходных: энергетика и событийность последних дней не давали мозгу уснуть. Так я вновь погрузился в раздумья об уходящей неделе в целом, в течение которой со мной случился стремительный переворот от разжалованного обратно в «лохи» гражданина до шефа ответственного участка могущественной структуры.
Как нередко и бывает после подобных ночей, проснулся я слишком уж рано, необычайно свежим, собранным и полностью готовым ко всему. Потому, наверное, и надумал отправиться в офис с утра пораньше, дабы успеть освоиться в новом кабинете и привнести в него что-нибудь свое: для этого я прихватил с собой любимую кружку цвета морской волны. Приехав на работу аж к десяти утра, вместо предписанных одиннадцати, я немало удивил таким поступком круглосуточных охранников с проходной, явно не привыкших к подобному служебному рвению и непредусмотренному появлению кого-либо: в проходной во всю дурь громыхал ласкающий их слух death chanson.
Пожалуй, меня немного покоробило, что со мной они стали теперь «на вы»: «Чего это вы ни свет ни заря сегодня пожаловали, Никита Парамонович?» – заинтересовался начальник смены. Хотя еще в прошлую пятницу, до моего назначения, тот сформулировал бы свой вопрос несравненно косноязычнее, что-нибудь вроде: «Ты че, братуха, попутал? Часы не туда