На рассвете они напоролись на останки то ли маслобойки, то ли мельницы. Удар был не сильный, но и его хватило, чтобы развалить их утлое плавсредство. Брёвна окончательно рассыпались, и крыша ушла под воду. Девчонка отчаянно барахталась. Она, похоже, не умела плавать. Оказавшись в воде, Ханс почувствовал, что одежда тянет его вниз, и отчаянно стал грести к ближайшему бревну. Девчонке в какой-то момент удалось ухватиться за Ханса, но он ударил её в лицо и, вырвавшись, быстро отплыл подальше. Девчонка отчаянно боролась за жизнь. Она не кричала, просто, что есть силы била по воде худенькими посиневшими от холода руками. Проплывавшее мимо бревно ударило её в затылок, и она мгновенно скрылась под водой. Ему удалось ухватиться за бревно и, подтянувшись, навалиться на него грудью.
Плевать на девчонку! Он был жив и хотел жить, и это было главным для него, а на остальное – плевать. Не смотря на позднюю весну, вода была холодной, и Ханс начал замерзать. Он налёг грудью на бревно и пытался грести руками и ногами, чтобы хоть как-то согреться, но это мало помогало. Он чувствовал, что теряет силы, его, трясло, как в лихорадке, пальцы рук и ног кололо неприятной болью. Он отчаянно грёб, пока судорога не свела ногу. Боль несколько привела его в чувство, но ногу тянуло к ягодице, и, как бы он не пытался разогнуть её, это ему не удавалось. Борясь с судорогой, он соскользнул с бревна, которое быстро удалилось, оставив его один на один со стихией. Ханс отчаянно начал грести руками, в тщетной попытке догнать бревно. Нога мешала плыть и ужасно болела. Сил грести уже не было, и он остановился. Тело приняло вертикальное положение, и он вдруг почувствовал почву под ногами. Это было неожиданно и вселяло надежду. Хотя течение всё ещё было довольно быстрым, его не сносило. Он начал тереть и мять сведенную судорогой ногу, и, в конце концов, мышцы расслабились.
Ханс огляделся вокруг, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, торчащее над водой, но повсюду виднелось только море. Он начал медленно двигаться вперёд. Воды было по грудь, местами и глубже. То пешком, то вплавь он двигался наугад, чтобы не замёрзнуть. Через час он почти совсем выбился из сил, но, кажется, стал выбираться на возвышенность. От переохлаждения ноги не слушались головы, сознание затуманилось. Он уже плохо соображал и брёл, словно запрограммированный робот с садящейся батареей.