– Ну, у тебя всегда была хорошая интуиция, по играм помню, – улыбнулся Назгул. – Сколько раз нас о засадах предупреждал. Вот и сейчас не оно ли?
– Надеюсь, нет, – помрачнел Микки. – На следующей неделе районная олимпиада по математике. Попрошу-ка я ребятишек не показывать свой истинный уровень, не стоит.
– Попроси. Им действительно нужно научиться скрывать свою сущность. Мы же сумели, и при этом остались собой.
– Они могут и не внять моей просьбе. Они – не мы. Они – нечто куда большее.
Оба задумались. А затем приглушенно прозвенел звонок.
– Извини, мне пора, – встрепенулся Микки. – Окно закончилось. Через десять минут у меня урок.
– Давай-ка телефонами обменяемся, чтобы снова контакт не потерять, – предложил Назгул.
Они назвали друг другу номера и занесли их в память своих мобильников. А затем попрощались и разошлись.
Не у каждого есть право,
Не у каждого хватит силы
Защищать правоту и правду,
Чтоб свободу вернуть миру.
Кто откажется быть вольным,
Кто согласен платить цену,
Кто готов стать самой любовью -
Обретает всевластье веры.
Шестой «А» дожидался Назгула на спортплощадке. Дети стояли молча, вели себя совсем не по-детски, они пристально и требовательно смотрели на приближающегося прокурора, словно безмолвно вопрошая: «Кто ты? Что ты сделал в жизни? Достаточно ли ты сделал?». И Назгулу было мучительно больно и стыдно осознавать, что ничего-то он по большому счету не сделал, не смог изменить мир к лучшему. Все проиграл…
Ясноглазые начали двигаться, образовывая из себя какую-то странную, ни на что не похожую фигуру. А затем пропустили Назгула в ее центр, сомкнувшись за его спиной. Как только фигура стала цельной, обычные дети, во что-то игравшие на площадке, поспешили убраться прочь, словно нечто невидимое изгнало их.
– Теперь нас никто не потревожит, – негромко сказал Миша Гольдштейн.
– А камеры запишут, как мы играем в футбол, – добавил Саша Вихрев. – Здравствуйте еще раз, Назгул.
– Здравствуйте, ребята, – прокурор с интересом оглядел каждого из восемнадцати ясноглазых. – Мне не нужно рассказывать, что мне поручили в Москве?
– Не нужно, мы знаем. Это мы подвели вас к ним, позволив услышать разговор о вас. Сейчас вы камень и круг на воде.
Глаза ничего не понявшего Назгула полезли на лоб. Что они имеют в виду? Он спросил об этом.
– Суть и частность, – хором ответили дети. – Слепота и прозрение.
– Я не понимаю… – простонал Назгул.
– Всему свое время, – улыбнулся Саша Вихрев. – Просто вы – часть мозаики, которая начала складываться независимо ни от нас, ни от вас. Она просто есть.
– Но дело в том, – заговорила вслед за ним Леночка Сырцова, – что мозаика может сложиться бесконечным множеством способов. И действия составляющих