В последнее время в Праге действительно появилось огромное количество обучающих курсов. Даже дипломы какие-то выдавали по окончании. Дипломы эти, ясное дело, никакой юридической силы не имели, и единственным подходящим местом для них было мусорное ведро. Русские местные газеты пестрели объявлениями, рекламирующими очередные суперускоренные суперкурсы дающие суперзнания по очередным суперметодикам, однако Юля, вовремя предупрежденная Вовой, предпочитала изучать язык самостоятельно.
В квартире стоял просто арктический холод – газ так и не подключили – и поэтому приходилось надевать на себя верхнюю одежду. А руки, постоянно соприкасающиеся со стеклянным столом, немедленно покрылись цыпками и приобрели какой-то лиловый оттенок. Из-за колючего всепроникающего холода приходилось спать, зарывшись, как медведь в берлогу, в ворох теплой одежды, навалив сверху все, что могло не то чтобы согреть, а хотя бы не пропускало холодный воздух.
– Надо купить обогреватель, а то я замерзну раньше, чем подключат газ.
Долго находиться в нетопленой квартире было совершенно невозможно, и Юля отправлялась гулять по городу, уже готовому к встрече Рождества. Всюду переливались разноцветными огнями елки, владельцы магазинов словно устроили негласное соревнование – кто лучше украсит витрины. Их можно было бесконечно рассматривать, восхищаясь фантазией декораторов.
«Сережке бы понравилось», – с тоской думала Юля, провожая глазами детей, увлекающих родителей от одной яркой витрины к другой. В любом магазине она прежде всего отправлялась в отдел игрушек и подолгу рассматривала все подряд, прикидывая, что купит, когда поедет домой.
Ей быстро надоело бродить по праздничному городу: какой смысл заходить во все эти магазины? Слоняться унылой одиночкой среди людей, покупающих подарки к празднику, было невыносимо.
Весь центр был уже исхожен вдоль и поперек. Юля не раз прошла туристической тропой, начинавшейся от Музеума, мимо памятника святому Вацлаву, в простонародье – «коня» или «лошади» – до Пражского града, откуда весь город просматривался почти до окраин.
От «пятачка» в конце Вацлавской площади разбегались три дороги.
Направо – ровный, как стрела, пестрый от рекламных щитов и вывесок модных магазинов Пршекоп, вел к старинной Прашнэ бране (пороховая башня), к подавляющему роскошью Обецниму думу (общественный дом) на Намести Рэпублики (площадь республики), дальше зеленовато-голубая, палево-розовая перспектива домов спускалась Длоугой тршидой (Длинная улица) к Штефаникову мосту через Влтаву.
Налево – улица 28 октября, с нелепо перемешанными старинными и стеклобетонными зданиями выводила на площадь (по размерам, скорее перекресток) Мустек (мостик), совершенно непонятно почему так зовущимся – там в помине не было никакого моста. Дальше – Народни (народная) улица, слегка изгибаясь, приводила к умопомрачительной