– А много было таких случаев предпочтения? – спросил он.
– Нет. Но зачем этот вопрос? Не все ли равно? Ну скажи, Юджин, не все ли тебе равно? Ведь сейчас я люблю тебя.
– Не знаю, все равно или нет, – ответил он, – но мне больно, когда я думаю о твоем прошлом. Я не могу тебе сказать почему. Однако это так.
Она задумчиво смотрела вдаль.
– Как бы то ни было, ни один человек не был со мной так близок, как ты. Разве этого недостаточно? Разве этим не все сказано?
– Да, дорогая. Этим все сказано. Да, да, все! Прости меня. Я не буду больше тебя расстраивать.
– Не надо, – сказала она. – Ты делаешь больно и мне и себе.
Бывали вечера, когда Юджин сидел в гостинице на одной из террас и смотрел, как развешивали между колоннами китайские фонарики, горевшие мягким светом, и шли приготовления к вечерним танцам. Он любил наблюдать, как собирались мужчины и женщины, жившие в этой летней колонии. Девушки в прозрачных белых платьях и белых туфельках, мужчины в белых полотняных и фланелевых костюмах, весело болтая, шли по дороге. Кристина приходила на эти вечера в сопровождении матери и брата, такая очаровательная в белом полотняном или батистовом платье, отделанном кружевами. Юджин с огорчением думал о том, что он так и не постиг в совершенстве искусства танцев. Он умел танцевать, но далеко не так, как брат Кристины или десятки других мужчин, легко скользивших по навощенному полу, и это заставляло его страдать. Временами после прекрасного вечера, проведенного с возлюбленной, он сидел совсем один, грезя о красоте окружающей природы. Звезды были, как бесчисленные алмазные зерна, раскиданные рукою равнодушного сеятеля. В отдалении высились темные горы. Повсюду были тишина и покой.
Почему жизнь не может всегда быть такою, думал Юджин, и сам себе отвечал, что со временем это сделалось бы убийственно скучным, как и всякая не подверженная переменам красота. Человеческая душа жаждет движения, а не покоя. Покой – на короткое время после деятельности, а затем снова деятельность… Так и должно быть. Он понимал это.
Перед самым его отъездом в Нью-Йорк Кристина сказала ему:
– Теперь, когда мы снова встретимся, я буду мисс Чэннинг, а ты – мистер Витла. Мы почти забудем, что были когда-то вместе. Нам будет с трудом вериться, что мы видели то, что мы видели, делали то, что мы делали.
– Кристина, ты говоришь, как будто между нами все кончено. Ведь это же не так, правда?
– В Нью-Йорке ничего похожего быть не может, – вздохнула она. – У меня нет времени, да и тебе нужно работать.
В ее голосе слышалось твердое решение.
– Кристина, не говори так, прошу тебя! Я не могу себе этого представить.
– Хорошо, не буду, – сказала она. – Посмотрим. Подождем, пока я вернусь.
Он раз десять поцеловал ее на прощание и уже на пороге снова крепко прижал