Снова откуда-то, из сумрака комнат, вынырнул Гордынский, замер на секунду, потом кинулся к Полыхаеву и втащил его через порог.
– Ты чего там стоишь, Иван? Главное, стоит, понимаешь!.. Давай чемодан. Проходи, знакомься!
– Вера! – сказала женщина, не подавая руки.
– Иван, – Полыхаев дернулся было рукой, но удержался.
– Ты давай сюда, – Гордынский подтолкнул Полыхаева в комнату, – а мы с Верой на кухню, сообразим чего-нибудь.
Полыхаев покружил по комнате, постоял возле книжной стенки – молодец Саша, книжки покупает, главное – вон их сколько и все не рвань, а дорогие, с тиснеными корешками, – потом взялся рассматривать фотографии. Их было много, большого формата, и все рассованы за стеклом, как вырезки из журнала – красиво, надо будет Лёле сказать, а то накупила рамочек, как в деревне, честное слово!..
На фотографиях больше Саша с женой, иногда еще какие-то люди с фужерами, видимо гости. Праздник, что ли, какой-то… На свадьбу не похоже… На одной из фотографий – Вера, красивая, смеющаяся, с заметенными на глаза волосами, рот полуоткрыт и зубки один к одному, ровные, чистенькие… Фотография нелюбительская, теплая, проработанная, – Полыхаев в этом понимал, сам баловался – Вера на ней явно позировала. Полыхаев посмотрел все фотографии и снова вернулся к этой, где смеющаяся Вера… Он глядел на полуоткрытый смеющийся рот, и смутная тоска одолевала сердце… Он бы и сам себе не мог объяснить, чего он глазеет на нее столько времени, а если бы и смог, то тут же испугался бы, устыдился и не позволил себе думать…
Синюхаев вдруг испытал острое желание закурить. Он достал скрученную пачку «Явы», выковырял оттуда сигарету и уже потянулся за спичками, когда ему в голову пришла резонная мысль, что в комнате этого делать, пожалуй, не стоит, лучше выйти на балкон.
Он отщелкнул тугой шпингалет – и тут же в лицо…………………………..Где-то там, далеко отсюда, в ералаше перемигивающихся огоньков, величественно раскручивалось разноцветное «чертово колесо» – там должно быть находился парк культуры и отдыха.
А еще дальше, в прохладной темени, ворочалось невидимое отсюда море.
Синюхаев подумал о море и тут же поёжился – по вечерам здесь, оказывается, зябко. И то сказать, сентябрь на дворе. Осень на юге обнаруживает себя по ночам. Днем та же жара и духота, что и в августе, а ночью уже такая холодрыга, что приходится закрывать окна.
Он загасил сигарету о балконный поручень, длинно сплюнул ей вслед и, уже входя в комнату, увидел боковым зрением, да нет, даже не увидел, скорее, почувствовал чье-то присутствие. Сердце его обожгло острым холодком, он быстро защелкнул шпингалет и для чего-то задернул тюль.
– Вот оно, значит, как бывает! – лихорадочно билось в мозгу Синюхаева. – ………………………………………….дело получается!.. Дерьмовая, стало быть, ситуация-то выходит.
Теперь он уже фотографически