– Что это за крик слышала я сейчас, Клара? – спросила мадам Бриссо. – Не приходил ли кто из этих попрошаек туземцев?
Клара передала ей в нескольких словах, зачем Волосяная Голова явился в магазин.
– Конечно, мы не обогатимся подобной торговлей, но эти бедные люди так жалки! – вздохнула мадам Бриссо.
– Из политических соображений следует приучать этих людей, насколько возможно, к цивилизации, – сказал Денисон. – Конечно, мисс Клара не заботится о политических причинах, она только следует велению своего доброго сердца.
– Да, да, она добра, – кивнула мадам Бриссо, – и у вас будет…
Она, не договорив, улыбнулась и продолжала:
– Я имела объяснение с мистером Денисоном, дитя мое. Я ничего от него не скрыла; он теперь знает о наших несчастьях и выразил мне свое сочувствие. Он желает немедленно привести в исполнение некоторые планы, очень лестные для нас… о которых, быть может, ты догадываешься.
Клара робко взглянула на мать. Неужели она все рассказала судье, столь дорожившему общественным мнением?
Клара была далека от мысли, что ее мать, искусно распространяясь об одних подробностях, о других упомянула лишь вскользь, придав происшествию такой смысл, которого на самом деле они не имели. Женщины – большие мастерицы в этом искусстве. И мадам Бриссо, не прибегая ко лжи, ловко представила себя несчастной жертвой судьбы. Этот рассказ, переданный трогательным тоном женщиной, еще красивой и заливающейся слезами, произвел должное впечатление на Ричарда Денисона. Хотя его профессия должна была бы заставлять его относиться с долей недоверия к подобным признаниям, но он был молод, склонен к состраданию и думал только об обстоятельствах, оправдывавших супругов Бриссо.
Клара еще несколько дней назад была бы очень рада узнать, что никаких препятствий к их браку не существует, но теперь сердце ее в страхе сжималось.
– Милая Клара, ваша мать рассказала мне о горестных происшествиях, заставивших ваше семейство покинуть Францию, – сказал Денисон, взяв ее за руку. – Я знаю, что на вашей родине существует некоторое предубеждение против людей, подвергшихся суду, но мы, англичане, особенно в колонии, не разделяем этих предрассудков. Ваш отец, может быть, поступил слишком опрометчиво, но все-таки он порядочный человек. Что же касается вашей матери, столько выстрадавшей и выдержавшей столько жестоких испытаний, то я гордился бы быть ее сыном.
– А я, мсье Денисон, – со слезали в голосе, произнесла мадам Бриссо, – я была бы для вас любящей и преданной матерью. Вы первый человек, ставший нашим другом здесь, и, наверное, муж чрезвычайно обрадуется, узнав… Но для того, чтобы стать нашим сыном, вам прежде надо получить согласие Клары… Что ты об этом думаешь, дорогая? Хочешь ли ты, чтобы мсье Денисон соединился с нами родственными узами? Излишне говорить, что это зависит от тебя одной.
Мадам Бриссо, говоря таким образом, не сомневалась в ответе дочери. Каково же было ее изумление,