Основанием для возникновения подобной теории служило то, что сочинения эти на порядок выше всего, что Ветлугин писал раньше и особенно позже. Можно смело сказать, что если бы не они, его имя не заняло бы столь значительного места в истории музыки и произведения его не звучали бы столь часто. При жизни он был гораздо более известен как дирижёр – и по сей день мы бы вряд ли знали, что он вообще писал музыку, если бы не этот разительный перелом, заметный даже для человека, ничего в музыке не смыслящего. В какой-то момент Ветлугин вдруг словно переродился и стал сочинять совсем в другом стиле и на принципиально ином художественном уровне. А потом постепенно откатился назад и в последние годы писал ещё хуже, чем прежде.
В настоящее время доподлинно известно и бесспорно доказано, что эту музыку написал сам Ветлугин. В этом не осталось сомнений. Однако версия плагиата продолжает ходить в народе, поскольку в его биографии, сколь бы тщательно её ни исследовали, так и не нашли оснований для столь резкой перемены стиля и качества композиций. В его жизни, казалось бы, не произошло ничего столь значительного, чем это могло бы быть спровоцировано.
Однако часто наиболее важные события внутренней жизни человека никак не проявляются вовне и не оставляют документальных свидетельств. Как бы ни была сложна и интересна вселенная, личность порой заключает в себе вселенную ещё более сложную и интересную, которая навеки остаётся непознанной. Причины, конечно, были, но, несмотря на их грандиозную значимость для конкретных людей, они не оставили никакого следа в истории. Мои герои не только унесли эту тайну с собой в могилу, но даже между собой никогда не обсуждали этого вслух.
Первый концерт
1
Весна давно была в разгаре, но зима всё никак не хотела уступать ей место. Солнце уже неделю не выглядывало из-за туч, ледяной ветер пронизывал насквозь и выворачивал зонты наизнанку, мокрый снег хлестал в лицо, ноги месили противную слякоть.
Эта привычная для жителей столицы погода угнетающе действовала на Алексея Степановича всякий раз, когда он приезжал туда из своего подмосковного имения. В тот день дурное настроение его подкреплялось ещё и адской болью в спине, которая помешала как следует выспаться в поезде.
Давно знакомый кучер Семён встретил его на перроне Николаевского вокзала и повёз в Дворянское собрание, где через три дня Ветлугин должен был управлять оркестром в Первом концерте Брамса. Солистом заявлен был Владимир Витальевич Шнеер. Они оба в то время были в числе самых известных музыкантов страны. Билеты на их концерты раскупались за несколько месяцев. К тому же они были давние друзья и с удовольствием играли вместе. Брамс давно уже был коронным номером их совместного репертуара, и на то, чтобы освежить его в памяти, отведены были всего две репетиции.
Алексей Степанович предпочитал репетировать сразу же по приезде и лишь потом заселяться в нумер. Поэтому в белоколонном зале его уже должны были ждать наготове оркестр и Шнеер, приезд которого в Петербург ожидался днём ранее.
Однако, приехав на место, Ветлугин с удивлением обнаружил, что музыканты беспорядочно бродят по залу, даже не расчехлив инструменты. Стало быть, случилось нечто непредвиденное и репетиция под вопросом. Но зачем тогда они вообще собрались и почему не расходятся?
Иван Трофимович Кобылянский – концертмейстер альтов и по совместительству главный сплетник оркестра – как обычно, был весел и болтал без умолку. Радостно обняв прибывшего дирижёра, он поспешил объяснить ситуацию:
– Как Вам такое, дорогой Алексей Степанович? Только представьте: Владимир Витальевич неожиданно заболел.
Это было очень непохоже на Шнеера – всегда крайне пунктуального и ответственного.
– И что же теперь, репетиция отменяется? – в недоумении спросил Ветлугин.
– Не могу знать. Нам велено не расходиться и ждать новостей.
– Какие могут быть новости, ежели у нас нет солиста? Без Шнеера концерт однозначно будет перенесён.
– Не скажите. Прошёл слух, что ему вышлют замену.
– И что же, замена приедет прямо сейчас сюда? Или Урусевич рассчитывает, что мы будем репетировать без солиста?
– Не спешите корить Урусевича, он сам в замешательстве. Шнеер телеграфировал всего двадцать минут назад. Небывалый случай!
Алексей Степанович сел в кресло в первом ряду. Поясница ныла смертельно, сюртук был насквозь мокрый, и Ветлугин даже не знал, стоит ли его снять или ехать прямиком в гостиницу.
– Чёрт