– Отец, я успею туда. У меня к тебе просьба.
– Говори.
– Сегодня великий праздник, он бывает раз в пять десятилуний, а для меня он уже четвертый. И я подумал…
– Нет, нет и еще раз нет! Это не первый наш разговор, мое решение не изменится! Ни коня, ни меч ты не получишь – молод еще! Твое дело учиться, а не…
– Но мне больше нечему учиться! – перебил его юноша, нетерпеливо тряхнув кудрявой головой. – Я познал все науки, и даже старик Тэк говорит, что передал мне все, что знал сам!
Голос его звенел под сводами зала, глаза горели огнем, и выглядел он столь решительно, что суровый Зирон почувствовал некое замешательство перед этим напором упрямой молодости.
– Клянусь Таром, Лаймонд, твое упрямство с самого детства сводит меня с ума. Поговорим после праздника.
– Отец, обещай мне…
– Ты плохо слышишь? Еще не доставало, чтобы сын указывал отцу, что ему делать! Поди, Лаймонд, я слышу звуки рога. Могу обещать тебе только одно – завтра мы непременно поговорим.
Юноша слегка склонил голову, исподлобья глядя на отца, и, резко развернувшись, широким шагом вышел из зала. Звук его шагов еще некоторое время раздавался в коридорах дворца, а потом стих. Старый протейец вдруг понял, что сын прав – он уже вырос.
2.
Ровно в полдень, когда на большой площади в дар младшей дочери Тара, хозяйки плодородия, были принесены хлеба, фрукты и мясо козленка, все население двинулось к южным воротам. Широкая тропа вела сквозь прохладу леса к большой поляне, где уже был сложен высокий костер и разбиты шатры. Для кого-то этот путь был нов, а кто-то чувствовал, что идет по нему в последний раз.
Впереди выступал Зирон. Для праздника он облачился в пурпурные одеяния; на груди его висел медальон в виде солнца с лучами, усыпанными драгоценными камнями. За ним шли его девять сыновей, Лаймонд был последним. От остальных братьев его отличало отсутствие меча – он еще не встретил своего пятого праздника Дауринии.
Женщины несли корзины со снедью. Рыжие белки то и дело прыгали к ним на плечи, чтобы получить горстку изюма и орехов, стайки лесных пичуг перелетали с куста на куст, охотясь за брошенными семечками, а иногда на тропу выходили молодые любопытные олени, тянулись ноздрями к протягиваемым ломтям теплого ароматного хлеба, осторожно забирали их мягкими губами.
Солнце уже перевалило зенит, когда чуть уставшие протейцы добрались до места празднества. Оно по традиции начиналось вечером и длилось далеко за полночь, в город возвращались под утро, поэтому многие тут же улеглись отдыхать.
Лаймонду не сиделось на месте. Он решил позвать кого-нибудь из братьев погулять по лесу. Но кто-то уже уснул, а кто-то отправился к источнику за водой. Лаймонд решил идти один.
Еще ни разу он не уходил с поляны в лес. В прошлый праздник он был слишком юн, и ему не позволяли убегать далеко. Но лес манил, и сейчас, бодро шагая меж деревьев, Лаймонд наслаждался свободой и тишиной этого места.
Древний лес раскрывал перед ним свои красоты. Под сенью тихо вздыхающих столетних дубов ютились низкорослые можжевельник и жимолость, ветер играл с кудрявыми березками и гладил по резной листве клены. Залитые солнцем поляны чередовались с густыми зарослями орешника и разлапистым ельником. А в самой чаще, как рассказывал маленькому Лаймонду старый Тэк, если понадежнее схорониться в кустах, можно увидеть древних дагров, выползающих из-под корней за душами стариков.
Одолеваемый странным предчувствием, Лаймонд пробирался сквозь чащу все дальше и дальше, пока не вышел к небольшой полянке, по которой пробегал ручей.
По берегам ручья громоздились большие серые валуны. Лаймонд уселся возле одного из них, прислонившись спиной к теплому камню. Солнце припекало, стояла тишина, лишь птицы щебетали в кронах да журчала вода, и юношу охватило сонное умиротворение. Он прикрыл веки.
Вдруг чьи-то пальцы больно сжали его плечо.
– Держи глаза открытыми, – прозвучал совсем рядом хрипловатый шепот.
Лаймонд вскочил.
Перед ним стоял худой, заросший черной щетиной незнакомец в лохмотьях. В длинных спутанных волосах блестели седые пряди, но прямая спина, горящие глаза и высокий гладкий лоб говорили о том, что старость его еще далека. Он тревожно оглядел поляну и остановил безумный взгляд на Лаймонде.
– Кто ты? – спросил Лаймонд и на всякий случай сделал шаг назад.
– Кто я? Кто я?
Незнакомец сел на валун и принялся раскачиваться взад и вперед. Лаймонд тихонько отошел за камни, не сводя с него глаз.
– Имя? У меня же есть имя? – бормотал тот. – Это неважно, неважно… Спрятать. Далеко. Потом отдать. Нет! Нельзя отдавать! Никому нельзя отдавать.
– Ты о чём?
Чудак вздрогнул.
– Кто ты? – испуганно выкрикнул он.
Лаймонд вышел из-за валуна.
– Вообще-то, я тебя первым спросил. Ты…нормальный?
Бродяга