Дьявольская бутылка. Роберт Льюис Стивенсон

в будущем, а какие, может быть, исчезают уже сейчас. Задача антологии – в том, чтобы напомнить о понятийных каркасах прежних дискуссий, на которых держался дискурс свободы в российской интеллектуальной истории, а отчасти держится и сегодня. Рефлексия над историей учит нас подвергать прежние аргументы критической проверке, распознавать идеологические и мифологические деформации дискурса и высказывать их. Такая рефлексия является для нас не только формой работы с культурной памятью, но и необходимым условием, чтобы сформулировать собственное знание о том, что такое свобода.

      В работе над книгой принимали участие: Николай Плотников – философ, историк идей, научный сотрудник Института славистики и русской культуры им. Лотмана Рурского университета Бохума (составление, предисловие, примечания), Светлана Киршбаум – литературовед, преподаватель Рурского университета Бохума (составление, введения к разделам), Ирина Борисова – историк философии, научный сотрудник Института философии РАН (справки об авторах, примечания).

Н. С. Плотников, С. В. Киршбаум

Бохум, 1 сентября 2020 г.

      ДИСКУРСЫ СВОБОДЫ В РОССИЙСКОЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ИСТОРИИ (ВВЕДЕНИЕ)

      Н. С. Плотников

      А. Л. Доброхотову к 70-летию

      Каждый знает, что он свободен. Может быть, не сейчас, потому что сейчас он занят. Но, вероятно, завтра и, уж точно, послезавтра. А вообще-то он свободен всегда. Это совершенно ясно…

      То, что современный человек знает себя принципиально свободным, имеет характер непреложной истины, которую не осмеливаются оспаривать даже самые жестокие тираны. Сознание свободы не нужно доказывать или обосновывать, оно – просто факт. Наоборот, доказывать и обосновывать нужно любую попытку это сознание ограничить, подавить или замолчать. «Свобода – как воздух, которым мы дышим», – формулирует эту очевидность социолог Зигмунт Бауман8.

      Между тем убеждение, что свобода – это универсальный атрибут человеческого существования и антропологическая константа, неотъемлемая от самого понятия человека, вовсе не имеет характера не подлежащей сомнению очевидности. Его несомненность в современную эпоху является результатом исторической трансформации представлений о месте и роли свободы в обществе. Гегель отчеканил, вероятно, самую влиятельную для эпохи модерна формулировку, выражающую эту историческую динамику: «Всемирная история есть прогресс в сознании свободы»9. Я свободен постольку, поскольку сознаю себя свободным. В мире восточных деспотий лишь один человек знает, что он свободен, – сам деспот, чей неограниченный произвол, однако, не находит признания со стороны других свободных людей, а потому и не является в полном смысле свободой. В мире греческой и римской Античности сознание свободы присутствует лишь как особая привилегия небольшого числа свободных людей.