Национальное государство было движущей силой глобализации, но, кроме того, и принципиальным препятствием к ее углублению. Одновременное наличие глобализации и жизнеспособных политических единиц национального уровня было основано на умении грамотно сглаживать это противоречие. Слишком крутой вираж в сторону глобализации, как это было в 1920‐х гг.,– и мы ослабили бы институциональную поддержку рынков. Слишком крутой вираж в сторону государства, как это было в 1930‐х гг.,– и мы лишились бы выгод международной коммерции.
Начиная с 1980‐х гг. баланс идеологий решительно сместился – в пользу рынков и в ущерб роли государства. Результатом стало тотальное стремление провести то, что я назвал гиперглобализацией35,– попытка устранить все транзакционные издержки, которые мешали потокам торговли и капиталов. Всемирная торговая организация была венцом этих усилий на торговой арене. Торговые правила теперь распространялись на услуги, сельское хозяйство, меры финансовой поддержки, права на интеллектуальную собственность, санитарные и фитосанитарные нормы и другие виды того, что ранее считали вопросами национальной экономической политики. В области финансов свободное перемещение капитала стало нормой, а не исключением, причем регуляторы сосредоточились на глобальной гармонизации финансовых норм и правил. Большинство членов Евросоюза пошли дальше: сначала они сгладили колебания взаимных обменных курсов, а в итоге ввели единую валюту.
В результате ослабились механизмы национальной системы правления, в то время как их глобальные аналоги остались незавершенными. Изъяны нового подхода стали очевидными достаточно скоро. Одна из проблем имела причиной стремление вынести нормотворчество в наднациональные зоны – далеко за пределы политических дискуссий и контроля. Данную проблему обнаруживали постоянные жалобы на дефицит демократии, нехватку легитимности и политическое бесправие избирателей. Эти жалобы стали неизменными ярлыками, закрепившимися за Всемирной торговой организацией и брюссельскими институтами.
Там, где нормотворчество остается национальным, возникла другая проблема. Растущие объемы торговли со странами различного уровня развития и весьма непохожими институциональными механизмами усилили неравенство и неуверенность в завтрашнем дне внутри отдельных стран. Более того, отсутствие на глобальном уровне институтов, свойственных «окультуренным» внутренним финансам (кредитора последней инстанции, страхования вкладов, законодательства о банкротстве и механизмов налогово-бюджетной стабилизации), сделало глобальные финансы источником нестабильности и периодических