Дальнобой. Часть 4. Аркадий Моисеевич. Андрей Михайлович Белоглазов

й сообщение на номер, и мы примчимся на стрелку в любую точку Москвы и всяким объясним, что тебя трогать не следует, потому как ты с нами! Но этот час, пока мы домчимся на помощь, ты должен продержаться. Так что наездов на тебя не будет, но ты и сам не быкуй. Да, стоит это сообщение на пейджер тысячу баксов, – объяснил мне поджарый охранитель Отечества.

      А, что? Я согласился – условия приемлемы. Постоянно платить не надо, от «гоп-стопа», правда, крик о помощи для абонента не спасет, но козырь в кармане никогда не помешает.

      Работали мы тогда в Москве по пиву. Контора была на севере Москвы, мы в ней отгружались. Работали уже почти год – стали своими. Звонишь из Н…–ска, делаешь заказ на тысячу ящиков, московская контора его комплектует. Приезжаешь и забираешь. Отечественное пиво тогда было, не в пример нынешнему, не плохим. Потому как еще сохранялись традиции и ГОСТы Советского пивоварения – во-первых, а во-вторых, мировые буржуи еще не успели добраться своими грязными лапами до этой отечественной отрасли. Ныне-то, когда они оккупировали все производство, все наше пиво превратилось в евролагер – газированное, спиртосодержащее пойло сомнительного качества. Так что, каким бы питухом-дегустатором ты не был, хрен ты разберешь, что у тебя и из какой бутылки в кружку налито. Все сварено из завозных европейских концентратов. В девяностых же пивоваренные компании еще самостоятельно проращивали в теплицах солод и пивной бизнес в России цвел хмельным цветом: Волгоградское, Очаковское, Красный Восток, Толстяк… Балтика тогда вообще была вне конкуренции, но на нее у нас прямой контракт был. А мелочевку для ассортимента скопом добирали в Москве в этой самой оптовой конторе.

      Пиво тогда разливали в темные бутылки, форма которых сейчас сохранилась только в дешевой газированной воде, стилизованной под старину – «Колокольчик» и «Буратино». Бутылки были оборотными, то есть после употребления их можно было сдать в пункт приема стеклопосуды. Оттуда они переправлялись на пивзаводы. А что? Очень удобно. Не так красиво, как ныне, когда алкогольсодержащий шамурдяк заливают в фирменную бутылку с гербом производителя, но зато стекла на помойках меньше было. А сами бутылки затаривались в пластмассовые пивные ящики, которые тоже были оборотными, и вмещали в себя двадцать бутылок. Ящики выходили из строя достаточно быстро – у них ломались стенки при перевозке, погрузке или перетаскивании стопки ящиков железным крюком. Купить их можно было по пять-шесть рублей за штуку. А в случае необходимости их можно было арендовать, заплатив за это залоговую цену. Непосредственно в этой московской конторе, в которой мы тогда отгружались, залоговая цена составляла пятнадцать рублей. И вот, в очередной раз затариваемся пивом. Для нас приготовлена тысяча ящиков. Наш персональный менеджер – лыс, большеголов и тщедушен. Соответственно кличку имел, как бы не кощунственно звучало для части нашего народа, Ленин. На нее он, кстати говоря, вовсе не обижался.