Тоскливую тишину прервала открывшаяся дверь; в отличие от имперских двух, в этом зале, она была одинока. Развернув трон в строну звука, Артур услышал слова вошедшего человека:
–Простите, вас желает увидеть Джаин.
Опустив глаза вниз и прикрыв ладонями нос – король, дрожащим голосом, нерешительно спросил:
–Ему, стало лучше?– распущенные волосы долженствовали вытягивать круглое лицо, но не выходило.
–Боюсь, наоборот. Он сказал, что желает проститься со своим первенцем…– отводя взгляд, тихо ответил паренёк. Его внешность не могла оставить без удивления, хотя бы потому, что его волосы, ровно свисавшие локонами – выкрашивал тёмно-синий цвет, игравший на свету голубыми переливами. Его глубокие глаза, слегка прикрытые волосами, поражали простотой и спокойствием, а унылое острое лицо – не выказывало эмоций. Вся его внешность поражала остротой, и такими же являлись его манеры. Рост этого человека немного превосходил средний; он мог бы видеть макушку стоявшего короля.
Артур, нерешительно поднимаясь с трона, нехотя зашагал к выходу. Тоска и в его взгляде и на его лице не покидали юношу до самых покоев Джаина, где он встретил отца. Первейший автономный человек до самого своего конца прожил в том доме, который возвёл собственными руками, хотя ничего ему не стоило перебраться во дворец, подобный тому, что он даровал сыну. Повстанец благородно жил, благородно бился, и благородно погибал. Он отлёживался в своей спальне, под тонким одеялом. Хоть его срок ещё не иссяк, и он не провёл под небом даже половину сотни лет, постоянные переживания, вечный недосып и тяжёлая работа – расписали его морщинами, истощили, похитили здоровый цвет кожи и волос… его организм не выдержал нагрузок. Видом своим, Джаин уподобился глубокому старцу, с жидкой бородёнкой, которую трудно было сбривать из-за глубоких складок на лице. Рядом с революционером долг его подвигам отдавали только два человека – товарищ по несчастью Герд, и заплаканная Марина, уже не самая молодая женщина. Но, несмотря на мелкие морщины, наполненные горем глаза и опухшее от слёз лицо, она по-прежнему оставалась красивой и женственной матерью.
–Я прожил долгую, хорошую жизнь,– хрипло произнёс отец, друг, любящий и любимый первый мужчина, когда к окружению присоединился сын.– Я делал всё, что было в моих силах, ради людского блага,– продолжил он, и слёзы навернулись на глаза короля, хотя он всеми силами сдерживался.– Теперь, эта ноша – всецело твоя,– замолчал великий бунтарь, глядя сыну в самые глаза. По правую руку революционера скорбно молчал Герд, молодой гладковыбритый паренёк с квадратным лицом и бесконечным запасом сомнений. По левую его руку, со стороны сердца – Марина, и каждое звучавшее слово жгло её душу всё сильней.
Артур, чьи очи покраснели и намокли, губы дрожали, а слова не покидали горло – спешно подошёл к Джаину, и присел