– Ты что, Александр? О чем ты говоришь?
– И не дам! Ни за что не дам! – сказал он и упал лицом в подушку.
Сколько я не пытался его расшевелить, заставить рассказать, что произошло, мальчик упорно молчал.
– Что случилось, милый? – спросила Наташа, подсаживаясь к нам и ласково проводя ладонью по острым лопаткам сына.
– Поедем домой! Я хочу домой! – прошептал Александр, едва сдерживая слезы.
– Но сейчас мы будем все вместе обедать, милый, – сказала Наташа. – Вечером опять будет много вкусного. Потом ты еще поиграешь с друзьями. А завтра поедем.
– Нет! Поедем сейчас! – требовал он.
Жена сделала мне знак, чтобы я вышел, и принялась успокаивать сына.
Я шел по пустынному коридору первого этажа. По коридору слонялись мастино. Флегматичные и толстомясые. Пару лет назад Мама взяла щенков на забаву ребятишкам, теперь они выросли, разжирели и в вразвалочку слонялись между гостями, путаясь под ногами и тычась тяжелыми мордами между ног и в ягодицы. Полированные дубовые двери по обеим сторонам, белоснежные фарфоровые пепельницы, на стенах, отделанных дубовыми же панелями, старинные барометры, астролябии, компасы и хронометры. В узких нишах плоские аквариумы с экзотическими морскими рыбками, гадами и водорослями. Золоченые дверные ручки сверкали, словно на «Наутилусе» или в первом классе «Титаника». Красные ковры гасили звук моих шагов. Интерьер особняка был плодом собственных Папиных фантазий. В непосредственной близости от зимнего сада имелся еще и флигель, обставленный точь-в-точь, как охотничий домик авиатора Геринга, т.е. с тирольскими сувенирами, охотничьими трофеями – чучелами и головами медведей и оленей, убитых, слава Богу, не Папой, у которого на такие чудачества просто не хватало времени. Этот флигель Папа занимал единолично, здесь у него располагался «деревенский» офис.
Из окна я увидел, как Папа заходит в него в сопровождении дяди Володи, на котором снова были шуба Деда Мороза и растрепанная белая борода, и который, как мне показалось, находился в чрезвычайном возбуждении, забегая то справа, то слева, как будто что-то объяснял или докладывал на ходу.
Я вошел в гостиную, где вчера мы веселились около елки, и был сражен варварской картиной. Зловещая гора черепов на известном полотне Верещагина, под елкой были грудой свалены детские игрушки. Те самые, которые вчера ребята получили в подарок от Деда Мороза. И все они были самым зверским образом разбиты, разорваны, расчленены.
Сверху лежали отсеченные головы Русалочки, Розового Слона, Медведя, куклы-невесты и Робота. Словом, всех тех персонажей, за которых с таким жаром молился прошлой ночью мой Александр. Рядом валялись обломки игрушечного оружия и раздавленные каблуками солдатики, еще недавно такие изящные. Елочные игрушки на ветках тоже оказались методично изничтожены: стеклянные шары разбиты, вместо них болтались зазубренные огрызки, а серебристая и золотая мишура разодрана в клочья.
– Господи Боже ты мой! – пробормотал я, не веря собственным глазам.
Ничего не соображая, я вышел