Теодоре в какой-то момент даже стало жалко его. Еще больше ее пронзила жалость к своей дочери, решившейся обречь себя на сожительство с этим Минотавром. Тем не менее, справившись с первоначальными эмоциями, она намеренно не спешила снять неловкую ситуацию, возникшую с их появлением. В конце концов, решила она, чем более будет принижен сейчас хозяин, чем больше почувствует всю свою нынешнюю ущербность и зависимость от нее, чем больше будет сейчас заискивать, тем больше шансов на успех ее дела. Поэтому она не спеша обошла окрестности двора замка, не побрезговав заглянуть в заведомо заброшенные и неблаговидные его места, чтобы еще больше смутить герцога, затем, наконец, соизволила вместе с дочерью войти в саму башню и с деланно-брезгливым видом расположиться в предложенном ей кресле. Мароция, заметив игру своей матери, аккуратно подыграла ей и осторожно уселась на самом краешке соседнего кресла, заметно опасаясь доверить тому одну из самых ответственных частей своего тела. Тут же мушиным роем засуетились вокруг гостей слуги, спешившие обставить стол. Теодора в течение всего этого времени по-прежнему сознательно держала на себе маску привередливой гостьи, и поданное ей серебряное блюдо было заменено, как не прошедшее дотошную ревизию на предмет чистоты. Дождавшись, когда слуги закончат свои хлопоты, Теодора затем позволила себе взглянуть на Альбериха, расположившегося на другом конце стола, и по одному виду его смущенных бегающих глаз поняла, что первый бой выигран, и герцог готов надлежащим образом воспринять ее слова.
– Вы плохо выглядите, мой дорогой друг. Вам надо прекращать ваше затворничество, – наконец произнесла она.
Альберих горько усмехнулся.
– Любой смертный завидует вашему положению, вашему достатку и вашему здоровью, мой друг. Запустить себя и свои дела таким образом, значит прогневить Создателя нашего.
– Вы проделали такой путь, Теодора, чтобы сказать мне именно это?
– Вовсе нет. Но я не ожидала увидеть вас и ваши дела в таком плачевном состоянии.
– Мы всегда рассчитывали на вас, зная ваш неукротимый отважный меч и верный щит, ироничный, острый ум и жажду деятельности, более прочих именно жажду деятельности! – подпела своей матери Мароция. Теодора успела уловить сиюминутный благодарный блеск глаз Альбериха.
– Эта жажда появляется, когда есть куда стремиться и чего хотеть! А куда стремиться мне? Блеск корон для меня с некоторого времени потерял всякую притягательность, да и в моем положении эта самая корона значит не более, чем …. ну, к примеру, ожерелье на вашей шее, юная Мароция. Вещь эта бесспорно красивая, но для хозяйства бесполезная. Золота же, хлеба и вина мне хватит до конца дней моих, а других радостей в жизни, увы, уже практически и не осталось. Не кривите губки, Теодора, во-первых, вам это не к лицу. А во-вторых, вы знаете, я нахожу мои нынешние дни более соответствующими