Легкие, почти прозрачные, завитки пара рассеивались над недавно вскипевшим чайником. Хозяин дома взял в руки заварник и посмотрел содержимое. Темно-янтарная жидкость с набухшими листками чая плескалась на самом дне. Покачав головой, он положил его в раковину к остальной грязной посуде, а затем открыл дверцу шкафа и достал оттуда банку со свежей заваркой. Схватив кончиками пальцев горсть сухих темных листков, он поднес их к носу и вдохнул аромат, на пару секунд закрыв глаза. Затем бросил эту щепотку прямо в кружку и залил кипятком. Когда жидкость в кружке достаточно потемнела, старик обхватил кружку руками, добрался до кресла и устроился в нем, поставив кружку на журнальный столик, соседствующий с креслом.
Картинка резко вспыхнула на плоском экране. Новости. С бесстрастным лицом он наблюдал как сюжет сменялся сюжетом, а диктор, с видом знатока, ловко тасовал факты и вымысел. Через пару минут старик ткнул кнопку на пульте, направив его на телевизор. Экран на миг погас, а затем на смену пришла другая картинка. Там, за экраном, маленькие дети составляли из букв слова и что-то при этом оживленно обсуждали, жестикулируя. С гримасой умиления он наблюдал за мелькающей картинкой, то и дело кивая головой и двигаясь в такт мелодии из динамиков. Когда слово взял ведущий передачи, старик снова ткнул в кнопку пульта и переключил канал. На следующем канале, седой священнослужитель с сальным, одутловатым лицом обрамленным окладистой бородой, читал проповедь. Позолоченная ряса диссонировала с его словами о смирении. Его голова, в митре украшенной драгоценными камнями, раскачиваясь из стороны в сторону, как у игрушечной собачки на приборной панели автомобиля, действовала гипнотически. Старик брезгливо поморщился и снова щелкнул пультом. По сцене, охваченной полукругом рядов кресел с сидящей в них, разномастной публикой, с заметным преобладанием дородных матрон придавленных сверху высокими пышными прическами – пожалуй самым незабываемым зрелищем на экране, расхаживал моложавый телеведущий и с видом знатока о чем то увещевал зрителей в зале. Не сильно вникая в сюжет передачи, старик немного приглушил звук и снова откинулся в кресле. Насадив на самый кончик носа старые очки, в коричнево-перламутровой роговой оправе, он взял верхнюю газету из стопки, аккуратно сложенной на журнальном столике. Пролистав несколько страниц, он добрался до нужной, с кроссвордом, и стал тщательно выводить буквы в пустых клеточках, поочередно, то слюнявя кончик карандаша, то возводя глаза к потолку, и шевеля губами, будто перебирал что-то в уме. Спустя час, он исподлобья взглянул на настенные часы с крупными металлическими цифрами и отложил газету в сторону.
Нетронутая кружка стояла на столе. Чай в ней приобрел густую, непроницаемую темноту и уже давно остыл. Он сделал пару глотков и попытался подняться. Спина не разогнулась и он со вздохом вернулся в кресло. Тогда он вернул кружку на стол и опираясь ладонями на ручки кресла, сделал