Многие подумают, особенно нынешняя молодежь, – полный придурок. Но, косить от армии модно в нынешнее время строительства развитого дебилизма-капитализма, и преобразования величайшей империи в общемировой сортир, в который пытаются свалить все отбросы человечества как промышленные, так и духовные.
В моё время иметь мужику в паспорте отметку «невоеннообязанный» было просто стыдно. Все девушки стали бы такого считать дефективным. Хотя, возможно, это только моё мнение…
Компания в нашей роте, первого факультета, подобралась весёлая. Особенно меня радовал наш четвёртый взвод, где, по общему убеждению командования, собрались самые отпетые раздолбаи. Но это была их проблема, а нас вполне устраивала «разношерстая» команда, коей мы, все тридцать харь, являлись.
Мы были детьми, всего, тогда пока ещё, великого и могучего Советского Союза – украинцы, белорусы, азербайджанцы, армяне, чеченцы, русские, и даже один еврей. Не имея понятия о межнациональной розни, считая друг друга чуть ли не братьями, мы гордо несли звание курсантов училища РВСН, не забывая выматывать нервы командирам всеми доступными нам методами, например – подарками…
…Картина «Дубовая роща» целых два дня украшала стены офицерской канцелярии, пока туда не заглянул начальник факультета, любимый нами, полковник Посох, по кличке «батя», и кратко намекнул нашим командирам на счет картины, сделав ударение на слове «ДУБОВАЯ»…
Новая встреча, с почти забытым мной, странным летающим шаром с лучами, произошла именно в нашей доблестной советской армии, а точнее на учениях, в глухих лесах Пермской области, где нас учили жить в землянках на ноябрьском морозе, копать окопы, вести разведку боем, ДРГ (диверсионно-разведывательная группа), короче, всем премудростям и тягостям армейских будней.
По ночам мы все, по очереди, заступали в караул. Мне выпало «счастье» быть часовым вместе с клёвым парнем из Азербайджана Каджафовым. Единственная проблема с ним была в том, что он говорил по-русски примерно как я на суахили и для меня, так и осталось загадкой, как он сдавал экзамены на общеобразовательном языке, то есть на русском, в течение всего года. В отличие от моего «суахили» у него были всё-таки кое-какие познания в языке моих предков, но я предпочитал разговаривать с ним жестами, чем слушать родной моему сердцу российский мат исковерканный до неузнаваемости и употребляемый абсолютно не в тему.
Надо особо отметить, что в караул я заступил «вне очереди», то есть получил наряд, за то, что нарисовал голую купальщицу на обрывке картона от коробки с НЗ – неприкосновенным запасом. За это был «справедливо» наказан отцами командирами.
Хотя, честно говоря, не ради красного словца, произведение получилось шикарное. Вся рота бегала в нашу землянку, которую мы ласково называли – «братская могила», любоваться моим шедевром. Были даже настойчивые попытки обменять «голую бабу»