Ева не была дочерью Техаса, как не была и дочерью какого-либо другого места. Единственный ребенок отца-одиночки, агента по продаже автомобилей Мортимера Франкла, она таскалась вместе с ним по американскому Западу в темно-бордовом «катлассе» 1976 года. После того как смерть отца положила конец ее несчастливому детству, проведенному по большей части в унылых гостиничных номерах или пахнущих плесенью тесных съемных квартирах, Ева познакомилась с Джедом Лавингом и пришла в восторг от свободы, которую обещали его двухсотакровые владения. Она и представить себе не могла, как мало будут значить для нее эти акры. Мать Джеда однажды рассказала ей, что апачи считали эту пустыню строительными отходами, оставшимися после Сотворения мира. Необработанным сырьем, остатками материала, из которого были сделаны более привлекательные места.
«Люди едут в Нью-Йорк, чтобы стать кем-то, а в Биг-Бенд – чтобы стать никем», – заключил как-то Чарли.
Прошло почти десять лет, а Еве все никак не удавалось наложить свою разрушенную жизнь на простой вектор из времени до. В один миг двадцатилетний парень по имени Эктор Эспина расколол время. Девять с половиной лет назад Ева, работавшая матерью на полную ставку, видела, как ее срок на этой должности подходит к концу и перед дверью дома в Зайенс-Пасчерз уже поджидают ее непонятные перспективы одиноких, бездетных, никому не нужных четырех десятков лет. Спустя десять лет она была де-факто (хоть и не де-юре) разведена и у нее было два сына: один – жертва насилия, другой – жертва собственного эгоизма. Она жила одна в «витринном» доме мертворожденного жилого комплекса «Звезда пустыни» – квартала недостроенных каркасов на пустынном плато. Ее новый дом был проклят. Он жаждал обратиться в прах.
В апреле, когда Ева попыталась включить кондиционер, тот запинаясь произнес несколько предсмертных слов и скончался. «Ремонт и содержание, – сказала обслуживающая компания по телефону, – согласно договору является вашей ответственностью».
Ева, постанывая, поерзала на потертом сиденье, мучимая болью в пояснице. За те годы, что она растила двух детей с уроженцем Западного Техаса, ее личный словарь стал ханжески-целомудренным, но тут из нее вырвался целый поток ругательств. «Сука! – вскрикнула Ева. – Мать твою налево!»
Она припарковала Голиафа на квадратике асфальта перед заправкой,