В следующем 1752 году наш герой под псевдонимом «le chevalier de Lussy» (шевалье де Люсси) сочинил ответ антимасонской булле Папы, после чего оказался в тюрьме, откуда сбежал. Затем Чуди переехал в Голландию, где продолжал работать над масонскими сочинениями, а затем осенью 1752 года прибыл в Россию. В октябре Александр Строгонов сделал особую французскую приписку в своем посланию к отцу, в которой передал множество приветов шевалье де Люсси. Этот факт вызывает предположение о возможной их встрече где-то в Европе и о рекомендации, полученной французом, занявшим, вероятно, у С.Г. Строгонова место секретаря по иностранной переписке. По возвращении барона в столицу, Люсси, тративший на свои занятия от силы два часа в день, начал исполнять ту же работу у И.И. Шувалова – своего главного покровителя при российском дворе.
Известно, что в Москве барона С.Г. Строгонова неоднократно посещала императрица, в частности, в сентябре 1753 года в течение трех дней она праздновала в его доме именины радушного хозяина. В награду за гостеприимство Елизавета Петровна пожаловала камергеру золотую табакерку и «перстень лаловый с бриллиантами». Прагматичный хозяин оценил рубин (именно его в старину называли лалом) в 1000 рублей. Здесь, в древней столице, а не в Петербурге, как долго и ошибочно думали, в марте того же года остановился архитектор Франческо Растрелли, доставивший барону Сергею Григорьевичу чертежи его нового петербургского дома. Чертеж с видом фасада немедленно отправили сыну за границу, для «апробации». Несмотря на юный возраст, Александр был вовлечен в строительство, усиленно занимаясь в Европе его внутренним наполнением (включая даже создание придворного оркестра Строгоновых).
Барон Александр Сергеевич с особым пиететом подписывал письма, адресованные отцу
Время свидания заказчика и архитектора не было случайным. До начала строительного сезона, который итальянец собирался открыть в апреле, оставались считанные дни, и Растрелли торопился обсудить и согласовать последние детали. В мае-июне барон Александр неоднократно посылал приветы архитектору, тот определенно в то время уже начал свою работу. Как свидетельствует историк города А.И. Богданов, стройка началась с разбора «поземных палат». Именно этот факт позволяет предположить, что они принадлежали Строгоновым, хотя, разумеется, палаты можно было и купить для увеличения участка. Другим доказательством является странный пиетет, проявленный к «домику». Полного уничтожения первого жилища, судя по всему, не произошло, за исключением угловой части.
В существующем здании есть интерьер с лотковым сводом и особыми, меньшими по размеру окнами. Весьма возможно, что это – фрагмент самого архаичного здания на участке, принадлежавшем Строгоновым ранее 1753 года. Сохранилась также креповка на дворовом фасаде западного корпуса в месте соединения поземных палат и земцовского дома. В более