Врачи загомонили и разбежались исполнять. А Михаил направился к саням. «Поганое это дело – сортировка раненых, – говорил Валериан. – В этот миг ты решаешь, кому жить, а кому умереть. Можно бросить силы на спасение самого тяжелого, но за время, которое ты ему уделишь, умрут трое других. Приходится решать. Такого не пожелаешь даже врагу…»
Михаил вздохнул и склонился над раненым в ближней телеге. Он командир медсанбата, и это его долг – сортировать…
После посещения меня императрицей началась движуха, как пишут в интернете. Для начала меня посетили портные и сапожники, которые сняли мерки. Назавтра принесли мундиры – для повседневной носки и парадный, и две пары сапог. К ним прилагались соответствующие шинели, фуражки и даже барашковая зимняя шапка с синим верхом и позолоченным двуглавым орлом на тулье – неизвестный благодетель позаботился. Повседневный мундир украшали узкие серебряные погоны с двумя просветами без звездочек, но с императорским вензелем. Меня повысили в чине на одну ступень. Теперь я коллежский советник, который равен пехотному полковнику. Неплохая карьера менее чем за год! Парадный мундир украшали эполеты – тоже серебряные, а также мои ордена и знак военного лекаря, который мне вручили еще в Минске. Здесь его носят с гордостью. Оказалось, вещи прибыли в Москву вместе со мной, но держали их в отдалении от хозяина. Наверное, чтобы не сбежал…
Следом за портными и обувщиками прибыл секретарь императрицы. Он передал мне высочайшее повеление привести себя в порядок и явиться пред августейшие очи для представления по случаю возведения меня в новую должность и присвоения чина. Смотрел секретарь без приязни – видимо, недоумевал: с чего удостоился милости хам и возмутитель спокойствия? Просвещать его я не стал – обойдется. Облачился в мундир и отправился следом. Императрица приняла меня в кабинете. Кроме нее, присутствовали Ольга и знакомый мне лейб-медик Горецкий. Я произнес положенные слова, получил из августейших ручек жалованную грамоту и пожелания трудиться на благо России. В ответ прозвучали заверения новоиспеченного придворного, что не пожалеет сил. Тем аудиенция и завершилась.
Из кабинета мы вышли вместе с Горецким, Ольга задержалась у матери.
– Позвольте поздравить, – сказал лейб-медик в коридоре. – Поверьте: сердечно рад. Вы заслужили эту милость, как никто другой. Вы гениальный хирург и чудотворец, чему сам свидетель. Заверяю, что не вижу в вас соперника. У нас разные задачи. Мне сообщили, что вы займетесь внедрением в медицинскую практику новшеств. Если потребуется моя помощь, обращайтесь без стеснения.
– Благодарю, Афанасий Петрович, – я протянул ему руку, которую Горецкий с энтузиазмом пожал. – Мы все трудимся на благо России.
Пафос, но здесь к этому привыкли.
– Императрица поручила мне познакомить вас