Правда, обучение в университете было весьма далеко от практики, о чем Николай Пирогов весьма сожалел. Лодер препарировал трупы, но студенты в большинстве своем изучали анатомию по картинкам, не вскрыв ни одного трупа. Мудров ратовал за практику, не уставал говорить о врачебном опыте, но студент Пирогов написал всего одну историю болезни единожды виденного больного. Мухину не трудно было в лекциях переходить с одного предмета на другой, ведь он накопил в больнице и у операционного стола множество знаний. Но студент Пирогов за годы учения не сделал ни одной операции, даже кровопускания, он только описывал операции в тетради.
Тем не менее, Пирогов позже вспоминал: «Но, несмотря на комизм и отсталость, у меня от пребывания моего в Московском университете вместе с курьезами разного рода остались впечатления, глубоко, на целую жизнь врезавшиеся в душу и давшие ей известное направление на всю жизнь».
Именно это «направление на всю жизнь» и дали ему университетские учителя. Еще один человек, несомненно, способствовал этому – это отец, Иван Иванович Пирогов. Но сыну было суждено рано потерять отца.
Чтобы свести концы с концами, Иван Иванович вел частные дела, старался как мог, пытаясь снова подняться до более-менее высокого материального уровня. Но он заболел, стал задыхаться по ночам и вскоре умер.
Семья осталась без дома, заботу о ней взял на себя троюродный брат отца, Андрей Филимонович Назарьев, служивший заседателем в суде. Сам он был беден и обременен семьей, но привез родню к себе и уступил мезонин с чердачком.
У Андрея Филимоновича Пироговы жили год. Совестились, ведь и сам дядюшка перебивался с трудом, допоздна сидел на работе и приносил домой кипы бумаг. Он водил иногда Николая в трактир – напоить чаем, а однажды, повздыхав, купил ему сапоги.
Мать и сестры Николая занимались рукоделием. Одной из сестер за крохотное жалованье нашлось место надзирательницы в благотворительном детском заведении. За год подкопили деньжонок, кое-что продали и съехали от дядюшки. Сняли квартирку и половину ее тотчас сдали внаем студентам.
Николай слышал, как однажды о его семье сказали: «Нищенствуют». Они действительно были чрезвычайно стеснены в средствах. Когда вышел приказ о том, что в университет нельзя являться без мундира, сестрам Пирогова пришлось сшить ему наскоро куртку из старого фрака с красным воротом. Чтобы не обнаружить несоблюдения формы, Николай сидел на лекциях в шинели, а из-под нее торчал наружу только красный ворот.
На что мог рассчитывать Николай Пирогов после окончания курса в университете? Для него, человека без средств, без связей, отправиться лекарем в дальний полк было бы счастьем, но он хотел иного: заниматься наукой. И снова, как всегда на перепутьях его жизненной судьбы, появился Ефрем Осипович Мухин, который предложил Пирогову замечательный вариант