Договаривать Уссацкий не стал. Вместо этого он хитро прищурился и застыл в выжидательной позе. Прошла минута, вторая… Время утекало, а в глазах Маркина не появилось и тени любопытства. Он продолжал слащаво улыбаться и молчал.
Пауза затягивалась. Понимая, что артист и не думает теряться в догадках, хозяин кабинета повторил заход. Во второй раз фраза прозвучала медленней и с нотками обиды:
– Я говорю: есть мнение рекомендовать вас. Вам, Иосиф Богданович, не интересно куда?
– Мне интересно всё, что связано с вашей партией, Гарик Леонтьевич, – ответил артист и почему-то потупил взор.
– Нашей, нашей с вами до мозга костей партии, дорогой мой, – поправил лидер, осклабился и стал походить на того Гарика Леонтьевича, которого маэстро десятки раз наблюдал со сцены во время своих выступлений.
– Хотим вас видеть «лицом» нашей боевой организации, Иосиф. Правда, в силу специфики жанра, который вы представляете, трудно говорить именно о лице… – Уссацкий снова хитро прищурился, но, чтобы в очередной раз не попасть в просак, почти не делая паузы, продолжил:
– …но именно ваш феномен, безусловно, выделяет вас на фоне традиционного искусства, которое вступило в противоречие с нашей повседневной жизнью. Мы – партия, которая не боится нового и решительно поддерживает новаторство во всех его проявлениях. Идеолог и теоретик нашей партии товарищ Брунет сравнивает ваше искусство с творчеством американца Ворхала. Да-да! Не меньше! Тот отражал в своих произведениях культовые предметы. Вы пошли значительно дальше, взяли на себя смелость противостоять махровому ханжеству. Хотите вы или нет, товарищ Маркин, но вы для нас теперь со всех концов фигура знаковая.
Гарик Леонтьевич на секунду замолчал, окинул Иосифа тёплым взглядом отца нации и ласково спросил:
– Так что, батенька, решаете? Даёте согласие?
– И ваш банк можно будет рекламировать? – обрадовался Иосиф. – Я уже вижу, как всё можно провернуть. Сижу я этак в белом кожаном кресле, много света, цветов…
– Данный контент потом обсудим, Иосиф Богданович, – болезненно сморщился и поспешил уйти от разговора Уссацкий. Он не любил упоминания своего банка вслух.
– Нет, потряска! Я уже всё, всё придумал! – не унимался артист. – А я говорю на наезжающую камеру: «Честный банк – для хороших людей». Затем меня показывают крупным планом. Я улыбаюсь и добавляю: «Положи на счет». Положи. А? Солидно? И в моём духе. Понятно. Да?
– Так вы даёте своё принципиальное согласие? – почти потеряв терпение, воскликнул тайный банкир.
– Почту за честь.
И Маркин всем телом потянулся через огромный рабочий стол, чтобы с чувством пожать партайгеноссе руку.
IV
Машина отреагировала на разблокировку дверей двумя звонкими механическими поцелуями. Перед тем, как сесть в автомобиль, Иосиф взглянул на хмурое, казавшееся