Или это сгустившийся ветер
Тенью пал под слепым фонарём?
Этот свист что-то значит на свете,
Отчего мы, наверно, умрём.
А пока, если некуда деться,
Просто думай о том, что с утра
Я приду целовать твоё сердце,
Как моё целовал ты вчера.
«Я испытал удары по лицу…»
Я испытал удары по лицу,
Я был и оскорбляем и унижен.
Но вот, когда подходит жизнь к концу,
Я и следа всего того не вижу.
Как будто это было не всерьёз,
Хотя болело и внушало ужас.
Душа недостижима для угроз.
А внешне, что ж, и я бывал не хуже.
Я не затаивал ни мести, ни суда.
Но так же точно оскорблял другого.
И мне понадобились целые года,
Чтоб я в себе возненавидел злого.
Все эти не огрехи, не грешки, —
А чёрствость вся моя и непотребство
Теперь меня поймали, как в тиски,
И душу жмут и давят мне на сердце.
Есть голос сердца – сколько ни глуши,
Он покаянной вырвется слезою.
Ведь не лицо есть зеркало души.
А всё, что выше – связано с грозою.
«Как море – переменчива…»
Как море – переменчива,
Гибка, как вал морской,
Не создана ты, женщина,
Всегда была такой.
В непостоянстве дивная,
Ты бродишь, как вино.
Сама природа, видимо,
С тобою заодно.
Как берега не равные,
Тот смотрит вверх, тот вниз,
Все чувства своенравные
В душе твоей слились.
То мягкие, то нежные,
Как переплеск волны,
Они всегда безбрежные
И не всегда ясны.
А то бывают бурные,
Уж тут, смотри, держись,
Красивые, лазурные,
Но забирают жизнь.
В глаза твои весенние
Взглянул. – и вмиг пропал:
Такое в них волнение,
И поле, и опал.
Но тайны есть вселенские
И вот одна из тех:
Глаза у моря – женские,
Сбежавшие от всех.
«Своей беды виновник…»
Своей беды виновник,
Я шёл на склоне дня.
Навстречу шёл шиповник
И целился в меня.
Как будто в каплях крови
Концами стрел своих
Он был уж наготове
Ударить в тот же миг.
Но шёл я так же быстро
И весело слегка,
Как шёл бы я на выстрел
Или удар клинка.
Я знал, что скоро вечер.
И ночь, венец всему,
Придёт затеплить свечи
К возглавью моему.
Так что же, пусть пронзает
Шиповник грудь мою, —
Того, кто уповает
С любимой быть в раю.
Я объяснюсь немного,
Тут слов не подбирай,
Она теперь у Бога,
А где она, там рай.
Нет