Ром посмотрел на воду, плескавшуюся у ног и перевел недоуменный взгляд на Ринтона:
– Но как я пойду? Я ведь не умею ходить по воде.
– Когда-то ты не умел ходить и по земле. – сказал тот. – А теперь бегаешь.
Мальчик приблизился к самому берегу и осторожно потрогал ногой воду.
– Смелее! – весело крикнул Ритон. – Смелее, малыш!
Ром почувствовал, как от этих слов в его груди радостно встрепенулось сердце и, не думая больше ни секунды, пошел к Ринтону.
Поначалу ноги по щиколотки проваливались в воду, как проваливаются они у ребенка, когда тот, важно надув щеки, шагает по подушкам. Но так было совсем недолго. Вода становилась все более упругой, пока не стала, как лесная тропинка. И – удивительное дело – Рому это не показалось странным. Он подошел к Ринтону и посмотрел ему в лицо – нежная розоватая кожа, синие с лазоревым отсветом глаза. Если бы не седые волосы и белая бородка, можно было бы подумать, что это лицо юноши.
"Интересно, как это две большие рыбины ухитрились укрыться в такой маленькой бородке?" – подумал мальчик и увидел, что возле нее вьется еще с десяток рыб, самых разных форм и расцветок, а по ресницам Ринтона скачет морской конек с перламутровой дудкой в виде ракушки. Когда он подбрасывал дудку к губам, все вокруг озарялось тонким зеленым светом, а когда опускал, все желтело. А еще Ром увидел, что берег отступил так далеко назад, что были едва-едва видны прозрачные вершины гор.
– Мир людей меняется еще быстрее, – сказал Ринтон. – Ты хочешь остаться здесь или вернуться к людям?
– Я хочу найти золотой ананас. – Ром с надеждой посмотрел на Ринтона.
– Зачем?
Вместо ответа мальчик вспыхнул, а Ринтон ударил по воде прозрачной тростью, увитой белыми цветами. Вода потемнела, и по ней пробежала зыбь. Далеко внизу, как если бы Ром вдруг вырос до облаков, по его ногам хлестнул бешеный ветер. Вода запенилась, закипела, и в ней образовалась широкая впадина. Трехмачтовое суденышко, захлебываясь в волнах, шло по кругу, все ближе и ближе приближаясь к страшной воронке посередине этой впадины. На суденышке метались фигурки, лопались канаты, по палубе, сметая все на своем пути, катались пузатые бочки.
– А вон капитан Питер, – Ринтон указал на фигурку в красном камзоле и со шпагой на боку. – Он назвал судно в честь своей молодой жены Глорией и отправился в плавание, чтобы восхитить ее подарками. И каждый матрос ушел в это плавание ради женщины! – Ринтон захохотал, и на корабле с треском рухнули мачты.
С высоты все, что было внизу, выглядело игрушечным: и суденышко, и фигурки на нем, и жерло воронки, такое же узкое и блестящее, как в раковине, когда из нее уходит вода. Забавно нелеп был босой и мокрый человечек, прилепившийся к ползающему по палубе сундуку. Пока его товарищи боролись со стихией, он торопливо прятал за пазуху увесистые мешочки.
– Ему нужно золото! – захохотал Ринтон, и корабль опрокинулся на бок.
– Для чего ты мне это показываешь? – спросил Ром.
Буря