За обедом – Сервилии было позволено обедать с матерью – Ливия Друза с восторгом расписывала, что за чудесную грушу она съела, какой прекрасный крокус нашла в траве, какие чудные куколки висели на ветвях межевого святилища, какой быстрый ручей попался ей на пути и какое страшное падение со скользкого берега ее поджидало. Сервилия ела с изяществом, ничем не выдавая своих чувств. Чужой человек, заглянувший к ним, принял бы скорее мать за беззаботное дитя, а дочь – за обеспокоенную взрослую.
– Мое счастливое настроение тебя удивляет, Сервилия? – спросила мать наконец.
– Да, это очень странно, – сдержанно ответила дочь.
Ливия Друза наклонилась к ней над маленьким столиком, за которым они сидели вдвоем, и убрала прядь черных волос с лица дочери, впервые в жизни проявив неподдельный интерес к этой миниатюрной копии ее самой.
– Когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, – проговорила Ливия Друза, – моя мать никогда не обращала на меня внимания. А все Рим! Лишь недавно я поняла, что он оказывает такое же влияние на меня. Вот почему я оставила город. Мы будем жить сами по себе до возвращения отца. Я счастлива, потому что свободна, Сервилия! Я способна забыть Рим.
– А мне Рим нравится, – сказала Сервилия, облизываясь при виде разнообразных блюд. – У дяди Марка повар лучше.
– Мы найдем повара тебе по вкусу, если это твоя главная беда. Это – твоя главная беда?
– Нет. Строители – они еще хуже.
– Ну, они через месяц-другой нас покинут, и тогда здесь воцарится покой. Завтра, – она вспомнила о предстоящем свидании и тряхнула головой, пряча улыбку, – нет, послезавтра мы пойдем прогуляться вместе.
– Почему не завтра? – спросила Сервилия.
– Потому что я должна посвятить своим делам еще один день.
Сервилия слезла со стула.
– Я устала, мама. Можно я пойду прилягу?
Так начался счастливейший год в жизни Ливии Друзы, время, когда для нее померкло все, кроме любви, имя которой было Марк Порций Катон Салониан; о дочерях она вспоминала лишь изредка.
У влюбленных быстро появились особые уловки, поскольку Катон не мог проводить в Тускуле слишком много времени – во всяком случае, у него не водилось такой привычки, пока он не встретил Ливию Друзу. Им требовалось более надежное место встречи, где они не попались бы на глаза садовникам или пастухам и откуда Ливия Друза могла бы уйти, оставшись чистой и непомятой. Катон решил эту проблему: он выселил из домика, стоявшего в его имении на отшибе, проживавшую там семью под предлогом, что собрался написать книгу – и притом именно там. Книгой объяснялись также его участившиеся отлучки