– Помочь?!
– Ага, – говорю.
«Поможите, очкастинькие!» – думаю про себя. Мне они напомнили каких-то ботаников. Оттащили его на травку и стали щупать пульс (правильно – не правильно, как уж умели), из-за лицевой бледности и холодности кожи подозревая что-то неладное.
– Готов похоже, – говорю им. – Вы, пацаны, идите, наверно, отдыхайте, я тут сам разрулю, – пизданул я по-взрослому.
«А то, – думаю хмельной головой, – ещё на меня заставят пацанов заявление написать – я, мол, дядю кокнул».
Ребята сразу не ушли – дождались, пока я вызову скорую с милицией. Сердобольные, бля, оказались. На порядочность претендуют с молодых ногтей, куда деваться. Наверное, в гостях у друга ботаника были, который из дома не выходит, а они его навещают в потемках группкой из трех человек.
На лестнице обнаружилась корзинка с грибами: мужик из леса возвращался.
Милиция приехала раньше скорой: констатировать не спасать. Молодой милиционер с час мучил меня своей бумажной работой, записывая, подписывая и мне давая подписаться. Я за это время высосал всю «сиську» и отправился за второй, – конечно, лишь тогда, когда приехавшие пузато-усатые дядьки отпустили меня.
Возвращаясь обратно, я в наглую попёрся опять через то же место. В свете фар, было видно только то, что целая толпа мужиков что-то колдовала то ли над трупом, то ли над «столом» в виде капота машины – в потёмках было не разобрать. Мне стало интересно, и я шальной, пьяной походкой поплёлся к ним. Усатый пузан, или пузатый усач, – как вам больше нравится, – затопал на меня короткими ножками, тряся животом; зарокотал, сложив трубочкой губы, как на какую-то неуместную в его поле зрения живность:
– Ты откуда?!.. Я сказал «домой! Едрить твою!
Я вынужден был спасаться от топающего на меня милиционера, на ходу, – будто трубя в горн отступной гимн, – глотая бодрящее пойло; и так и не увидел я в чём заключалась их неблагодарная работа.
Спустившись вниз, я сел на лавку, подозвал какого-то отщепенца в древних трениках, сандалиях и куцем пальтишке, который невнятно ругался то ли на ментов, то ли на тех, кто их вызвал, – и угостил его пивом. Он поведал мне, что дома у него есть ещё дети, будто он и детей своих собрался моей «сиськой» напоить, кормилец хренов.
Нет, мне было не до его болтовни. Я представлял, как сейчас оглушит округу вой оборотня, со скрипом шин подъедет карета полковника-садиста, и его, полуголого, обвешенного золотыми цепями-веригами, розоватого, как свежее сальце, выведут под руки двое холуёв, трепещущих в предвкушении содомских наслаждений,