– Не хочу, конечно, лезть не в свое дело, Стайгер, но чем вы все-таки прогневали Имперские власти, что они так хотят вашей смерти? – спросила Крейзи за завтраком.
– Меня зовут Ингвар Грин, а не Стайгер. Это имя простое прикрытие. – Я чуть подумал. – А история длинная, да и вряд ли вы мне поверите. Зачем вам узнавать лишние подробности о человеке, которого, скорее всего, вы больше не увидите?
– У нас до вечера полно времени. Хотя, если не желаете, можете не рассказывать, – пожала плечиками Крейзи. – Просто хочу понять, во имя чего вы рискуете жизнью. Не хочется верить, что вы просто преступник.
Я отодвинул тарелку и, задрав правый рукав комбинезона, показал длинный ряд татуировок на предплечье. Их мне накалывали лазерным лучом после каждой военной операции и выдавали нашивки для кителя.
– Вам что-нибудь говорят названия? Крейзи, прищурив глаза, стала беззвучно шевелить губами, с трудом читая Имперскую готическую вязь.
Некоторые названия как будто знакомые, но не припомню, где могла их слышать. А что это за наколка – череп и кинжал?
– Это символ спецвойск, седьмой бригады. Всего бригад пока восемь. Одна на Монасарасе, две на Гиди-Прайм и пять на Эпилоне. Что касается названий, то вы о них никогда больше и не услышите. Потому что этих миров давно не существует. Я не знаю, сколько точно прошло времени. Может, десять лет, может, больше, но я прекрасно помню только свой первый день на войне. А он был вот каким…
Почти весь день я рассказывал Крейзи о чудовищных сражениях, что разворачивались на мятежных планетах. О том, как космические массоперегонщики бомбардируют планеты каменными глыбами. Как чудовищные устройства взрываются внутри ядра планет, разнося их вдребезги. А также о том, как сражались и умирали мои друзья, которые могли в мирное время стать кем угодно, но только не павшими в бою безымянными солдатами.
– Ты знаешь, Крейзи, я никогда не мог даже себе вообразить того, что видели мои глаза. Сотни кораблей пылают над Гозором, а люди… они тысячами исчезают в ночи, как слезы в дождь, оставляя после себя лишь память. Вот они рядом – и вдруг их уже нет. Они становятся простым воспоминанием. Это трудно осмыслить, а уж представить просто невозможно. Каждый раз я молил богов избавить меня от этого кошмара, но они меня не слушали. Я просыпался в реабилитационной капсуле, и вскоре все начиналось сначала…
Крейзи слушала меня, не перебивая, и лишь по дрожанию кисточек на ее острых ушах и по тому, как дергались ее усы, можно было понять, что она переживает. Словно прекрасно представляет все это и скорбит вместе со мной по моим убитым товарищам, которые щедро поливали своей кровью чужие планеты. Умирали, выполняя сухие приказы, что диктовала далекая и порочная власть во имя своих непонятных нам целей.
– Я был вынужден бежать с Эпилона по многим причинам. Одна из них в том, что я не мог