– Это замечательно. С вас восемьдесят пять тысяч триста девяносто девять рублей, – она снова улыбнулась и посмотрела на меня.
Меня словно ударили по голове.
– Сколько, простите? Я не расслышал, – совершенно ровным тоном, стараясь не выдать волнения, проговорил я.
– Восемьдесят пять тысяч триста девяносто девять рублей. Это новая коллекция. Ой, простите, совсем забыла о скидке.
Я вздохнул с некоторым облегчением.
Девушка быстро пощелкала на калькуляторе и снова посмотрела на меня. «Скидка – это хорошо», – подумал я.
– И так, с учетом скидки получилось восемьдесят одна тысяча сто двадцать девять рублей.
Улыбка не сходила с ее лица.
У меня округлились глаза, и пересохло в горле. Я нервно сглотнул слюну и потянулся в карман. Не знаю, зачем я это сделал, денег от пересчета все равно не прибавилось бы. Я пересчитал купюры, наперед зная результат. От этого я лишь выглядел еще более ничтожным. Эта сумма в три раза превышала мой месячный оклад, который я, собственно, еще даже не получал. Десять тысяч рублей, которые еще минуту назад казались мне существенной суммой, в мгновение превратились в бесполезные бумажки из детской монополии.
– Может, все-таки по карте?
– Да, пожалуй… Нет, простите… Так неловко, – я скривил губы в подобие улыбки и развел руками.
Девушка сняла с себя притворную ухмылку и переглянулась с мужчиной, державшим мои пакеты.
– Я же говорила! С тебя косарь, проспорил!
Мужчина с сожалением посмотрел на меня.
– Эх, а я на тебя надеялся, мужик. Эх ты!
– Простите, пожалуйста, – я не понимал, собственно, за что извинился, но все равно чувствовал себя виноватым.
Мужчина поставил пакеты на стол, они завалились набок, и я увидел, что те были совсем пустыми.
– Попробуйте вон тот магазин напротив, пожалуйста, или еще, говорят, есть неплохой развал на той стороне железной дороги, может, получится подыскать что-нибудь там. Уверена, ваша девушка оценит.
Я развернулся и пошел прочь из магазина. Интересно, откуда она знает о развале?! Ноги еле переваливались, а ошметки порванных башмаков цеплялись за сверкающий мрамор. За спиной слышались усмешки, и на глазах непроизвольно выступили слезы.
Мой карточный домик рассыпался, ветер нещадно раскидал его по песку, а нахлынувшая волна унесла в открытое море. Я был опустошен. Все мои недавние фантазии и мечты о лучшей жизни рассыпались. Все было бесполезно, все мои попытки смешны. Я начал копаться в себе, силясь найти причины и ответы. Почему-то сразу вспомнились годы в приюте, синяя скамейка и муха, в последний раз за свою короткую жизнь ударяющаяся о стекло. Я злился и не понимал, почему мир так жесток ко мне. Какое они имеют право осуждать и смеяться надо мной? Они сами-то могут себе позволить ту одежду, что продают?! Почему люди, которые меня совсем не знают, уже делают обо мне свои неутешительные выводы и, что самое обидное, почему