Приведенные выше гипотезы имеют некоторое основание, впрочем, весьма шаткое, особенно отнесение первого сонета к весне 1586-го или 1587 года. Оно полностью исходит из недоказуемого предположения, что поэт немедленно откликался на злобу дня – на этом построены и все остальные догадки, – а также из уверенности, что все цитированные сонеты относятся к одному и тому же лицу. Это может соответствовать, а может и не соответствовать действительности.
Королевская версия
Д. Э. Суит в опубликованной в 1956 году книге «Шекспир (тайна)» соглашается с этими попытками датировки сонетов, но добавляет к ним и собственные размышления. В «Ромео и Джульетте» упоминается, что «ныне минуло одиннадцать лет, как произошло землетрясение». Памятное землетрясение в Лондоне было в 1580 году, пишет Суит, следовательно, «Ромео и Джульетта» создана в 1591 году (обычно эту драму относят к 1594 году). Напрасно было бы надеяться получить у автора ответ на напрашивающийся вопрос: почему при упоминании в пьесе о землетрясении в Италии, где развертывается действие «Ромео и Джульетты», обязательно имеется в виду лондонское землетрясение? Интересно, что бы делал Суит, если бы последнее землетрясение произошло в Лондоне лет за 50—100 до рождения Шекспира?
Между тем, на такой более чем шаткой основе Суит строит свое ошеломляющее открытие, что под псевдонимом Шекспира скрывался не кто иной, как сама… королева Елизавета. В подтверждение этой теории некто Джон Бейкер сравнил портреты Елизаветы Тюдор и изображение Шекспира с того самого знаменитого Первого фолио, после чего пришел к выводу, что второй явно писался с первого.
Какие же доказательства приводит Суит в защиту своей теории? Во-первых, как следует из вышеизложенного, Шекспиром мог быть лишь человек, который уже в 1586–1589 годах стал лучшим поэтом в Англии (сонеты), а в 1591 году – лучшим драматургом. Большинство претендентов явно не удовлетворяют этому условию.
Во-вторых, только Елизавета могла обладать теми широкими познаниями, той силой ума и талантом проникновения в чувства и помыслы людей, которые присущи Шекспиру.
В-третьих, известно, насколько королева была находчива и быстра на язык, – нет ничего удивительного, что в шекспировском словаре как минимум 15 тысяч (по другим подсчетам – 20 тысяч) слов. Суит, разумеется, обнаруживает сходство между положением, в котором находятся герои шекспировских пьес, и Елизаветой, которую обманывал ее любимый граф Лейстер. К тому же разве не странно, что наряду с волевыми, решительными героинями шекспировских пьес – Порцией, Розалиндой и Виолой – столь часто появляются колеблющийся Гамлет, ревнивый до безумия Отелло, слепо внимающий льстецам Лир, Кориолан (подобно Эссексу), храбрый воин, но подчиняющийся женщине с твердым характером – своей матери?
Вдобавок Шекспир почему-то не сочинил элегию на смерть Елизаветы. И еще один интересный факт – Шекспир ничего не написал в 1603 году, когда скончалась королева. После этого года продуктивность драматурга резко упала – не потому ли, что появляются на свет лишь пьесы,