1.1.2. В редакции газеты
Годы войны, революции и Гражданской войны не обошли стороной Воронеж – вихрем проносились казни, болезни, голод и бандитизм. Вместе с тем город переживал самый большой в своей истории культурный бум. В годы Гражданской войны Воронеж считался не только «литературной Меккой». В Воронеж был эвакуирован Дерптский (Тартуский) университет со всеми студентами, преподавательским составом (среди которого было много известных ученых), управленческой структурой, лабораторным оборудованием и библиотекой47. После окончания Гражданской войны социалистический проект народного образования воплощался в Воронеже быстрее и нагляднее, чем где-либо еще.
В октябре 1918 года, после публикации «Очередного», Платонов начал учебу в университете. Он поступил на физико-математический факультет, но вскоре перешел на историко-филологическое отделение. Одновременно с января 1919 года он работал в секретариате редакции журнала «Железный путь». Летом 1919 года Платонов сменил место учебы – стал изучать электротехнику в новооткрытом Железнодорожном институте – и место работы. Георгий Литвин-Молотов предложил Платонову место в издаваемой им партийной газете «Воронежская коммуна». В этой газете Андрей Платонов публиковал стихи и короткие заметки, в основном пересказывая сообщения из центральной прессы, но делая также и местные репортажи. Как заведующий литературным отделом, он отвечал на письма читателей и оценивал присланные стихи. Вот примеры его суждений о форме стихотворений и об искренности социальных чувств:
Из присланных стихотворений много очень хороших по скрытому чувству. Но ваше прекрасное чувство слишком скрыто в них. За тусклыми неумелыми словами еле бьется мысль, хотя эта мысль и большая и чистая.
Хотя вы, наверное, пролетарий, но прислали произведение откровенно буржуазное, вскрывающее сущность ушедшего времени. Скоро мы выйдем на великую с вами борьбу.
Тоже очень сильное хорошее чувство, но туманно, не картинно выражено, и стихотворение теряет от этого свою ценность.
В ваших стихах много хорошего чувства, но оно совсем не передается. А суть поэзии в совершенной передаче себя48.
Выразительной чертой в рецензиях двадцатилетнего Платонова является категорический тон его суждений. В масштабах революционной идеи, дескать, всякая попытка вербальной репрезентации кажется недостаточной, а то и унизительной в сравнении с «чистым чувством». Как газетный редактор, Платонов понимал себя одновременно читателем чувств и арбитром качества письменной репрезентации коллективной души49. «Тысячи, а может, и десятки тысяч