Да и повод для посещенья квартиры на Фундуклеевской был идеальным, безоговорочно принимаемым всеми и окружавшим Катину черноволосую голову ореолом святости. Собственными руками поддерживать порядок в доме беззаветно любимой, без вести пропавшей сестры Машеточки, пусть и двоюродной, но ведь единственной ее родственницы, в надежде, что когда-нибудь та вернется туда.
И хотя никакой кровной родственницей запропавшая Маша Катерине Михайловне не была, то было лишь наполовину враньем…
Добравшись до письменного стола у окна, Даша взяла в руки истрепанную пачку листов.
– «Покровский женский монастырь» – вычеркнуто. «Флоровский женский монастырь» – вычеркнуто… Их тут пять сотен, – заглянула лжепоэтесса в конец. – Подожди, подожди, – изумленно распахнула Изида глаза. – Вот откуда этот бредовый слух, будто ты, как скаженная, по монастырям шаришься. Ты что же, до сих пор Машку надеешься найти?
– Я не надеюсь. Я найду ее, – Катины глаза потемнели.
И Даша внезапно осознала: Катя никогда (ни на час, ни на миг) не переставала надеяться на Машино возвращение, потому и хотела, чтобы у той был свой дом, который беглянка может открыть своим собственным ключом. Но Катерина Дображанская была не из тех, кто ограничивается пустыми надеждами!
– Разве вы так сильно дружили? – спросила Чуб, застыдившись. Она почти не вспоминала Машу, ее образ растаял, слился с темнотой прошлого. Даша была из тех, кто живет настоящим. И только сегодняшний день вынудил ее выудить из памяти имя, непоминаемое долгие годы.
– Скорее, вы с ней дружили. Мы не так близко сошлись, – сухо сказала Катерина Михайловна.
– Мы дружили несколько месяцев. А прошло много лет, – Даша оправдывалась и знала это. – О’кей. Здесь хоть можно говорить нормально? – с вызовом вопросила она. – Я вообще-то хотела предложить тебе заняться поиском Маши. Но именно этим, выходит, ты и занималась… Выходит, все еще хуже. Нас только двое. Вернуться назад, в наше время, мы не можем. А даже если б могли, насколько я помню, там нас убьют еще раньше, чем здесь. Что же нам делать?!
– Что ты заладила: что делать, что делать? – озлилась Катерина. – Пойми наконец, если Машина формула Бога была пустышкой, мы уже ничего не можем поделать! Мы теперь такие же люди, как все.
– Нет, это ты заладила! – взъерепенилась лжепоэтесса. – В каком месте мы как все? – обиделась уличенью в нормальности она. – Я – знаменитость. Ты – миллионщица. Говорят,