Неизвестный храбрец в штанах с лампасами вскарабкался на решетку.
Но его героичный поступок выявился запоздалым.
Кто-то высокий, в темном пальто уже спрыгнул с горы, подхватил на руки двухлетнюю Рику.
– Пшел вон! – бесстрашно и грозно громыхнул он на медведя.
Косолапый зарычал, ощерив желтую пасть. Ударил лапой.
Но Мир – а это был именно он – увернулся от удара так быстро, что Маша только заморгала глазами.
– Беги ко мне! – Мир вильнул к Анне.
Та не заставила себя ждать – она мчалась к спасителю. Тот ухватил ее на ходу, рванул к ограждению. Сидевший на заборе несостоявшийся герой в штанах с лампасами принял спасенных девочек Горенко.
Мир феерично перемахнул забор.
И был встречен громогласными аплодисментами.
– Мир, ты – герой! Настоящий герой!
– Оставь. Их все равно бы спасли. Ты читала в статье: у Ахматовой умерла сестра Ия. А эта – Рика. Просто ты так испугалась, и я подумал: лучше вытащить их, чтоб ты не страдала.
– Мир, ты такой молодец! Ты не побоялся!
– Мне нечего бояться, – сказал он. – Кроме одного, что однажды ты прогонишь меня.
– Я тебя никогда не прогоню!
– Обещаешь?
Он спросил это так серьезно, что у Ковалевой засосало под ложечкой.
Его «обещаешь?» было тяжелым, как скрижаль, на которой издал свои первые законы Господь.
И Маша спешно прикусила восторженный язык.
– Обещаешь? – с настойчивостью повторил Красавицкий.
«Что сказать?» – заныло испуганно.
Сказать «Нет» после «я тебя никогда» было нелогично и подло.
Сказав «Да», она даст вечный обет: жить с Миром – не в любви, так в радости и в горе…
До смерти!
Но Ковалева не собиралась вступать в платонический брак на Царской площади образца 1894 или -5 года.
– Что ты молчишь?
«Почему он любит меня? Он должен был меня разлюбить! Что-то не так было с Дашиной Присухой…»
– Мир, – хмуровато проговорила она, изучая носки темных ботиков, – я обещаю, что найду способ тебя распресовать.
– В смысле?
– Расколдовать. Я найду Отсуху.
– А если не найдешь?
С секунду Маша переминалась с ноги на ногу.
Затем:
– Тогда я буду искать ее до смерти. Я не брошу тебя до тех пор, пока не смогу тебе помочь! Обещаю, – принесла она страшную клятву.
– Идет! – Он страшно обрадовался. Завертел головой. – Как здесь все-таки здорово. И воздух такой нереальный. Как в деревне! Логично, машин же нет. Вокруг сплошные сады. Не могу поверить, что я – в Киеве. Все такое маленькое – я чувствую себя Гулливером. И лысое. То есть, так мало домов, одни деревья…
Киевица кивнула.
За их спинами прятался сад цветов – Шато-де-Флер.
Слева, на горе, проживал окруженный собственным садом Институт Благородных Девиц.
Впереди Машин, омраченный нешуточным обещанием, взор радовал (еще не заслоненный нелепо-уродливой музейной