Будучи одним из препятствий на пути у прогресса, Пирс чувствовал некоторую неловкость из-за того, что не бросал ни практику, ни исследовательскую деятельность. Но он никогда не был женат, и работа все эти годы оставалась для него смыслом жизни. К тому же он совсем не чувствовал себя девяностолетним стариком. На самом деле в душе ему осталось столько же лет, сколько было на момент истории с омоложением Лероя Уивера. Он совершенно точно был не хуже любого врача в госпитале – напротив, на порядок лучше, учитывая его пятидесятилетний опыт работы. А его исследовательские навыки в разы превосходили те, которыми он обладал в сорок, когда феномен Маршалла Картрайта заставил его взяться за эти исследования.
Теперь, переходя из палаты в палату, от койки к койке, слушая пульс тут, щупая лоб там, заглядывая в бланки с историями болезней, радостно приветствуя, называя пациентов по именам, тепло прощаясь, он отмечал их возраст. Сейчас шестидесяти- и семидесятилетние среди них встречались реже, чем в то время, когда он только начинал работать. Большинство из них отметили восемьдесят или девяносто, а некоторым и вовсе было уже под сотню лет.
Люди стали жить дольше, но теперь те болезни и сбои в работе организма, с которыми ранее человечество не сталкивалось, в старости делали их жертвами различных дегенеративных и раковых заболеваний. Пусть ты не страдаешь от сердечной недостаточности, но с годами заработал рак простаты; почки и печень в отличном состоянии, но мозг поражает инсульт или болезнь Альцгеймера. А лечение стариковских болезней обходится намного дороже, чем быстрая и легкая смерть в молодости или зрелом возрасте. Даже если учесть болезни, связанные с синдромом приобретенного иммунодефицита. Неудивительно, что общественные издержки на медицинское обеспечение выросли до небес и сегодня лечить берутся только тех, кто готов платить. А остальным приходится прибегать к традиционной медицине: различного рода панацеям, услугам целителей и тех немногих клиник – таких как эта, – где принимают всех больных. Если речь идет о пожилых пациентах, то на них в основном испытывают новые средства лечения возрастных болезней. Однажды, подумал Пирс, те немногие, кто способен оплачивать лучшее лечение, станут полностью от него зависимы, и тогда медицина, пытаясь найти источник вакцин, антител и даже антибиотиков, снова повернется к другим, которые сейчас лишены всех преимуществ современного здравоохранения.
Пирс предвидел наступление тех времен, когда медицина станет новой религией, обычные люди начнут поклоняться врачам, а те – точь-в-точь как знахари со своими трещотками для успокоения злых духов – станут священнослужителями при новом божестве. Место алтаря займет хирургический стол, а причастие станут проводить