– Не перебивайте! Я говорю, вы вышли из моего отеля, разнося его, как никто себе не позволял с той поры, как он был построен. И тут же подкрадываетесь к моей дочери и женитесь на ней у меня за спиной.
– Я хотел испросить благословения по телеграфу. Как-то вылетело из головы. Вы же знаете, до чего иногда бываешь забывчив!
– А теперь вы возвращаетесь и хладнокровно ждете, что я брошусь вам на шею, расцелую и буду содержать до конца ваших дней?
– Только пока я разнюхиваю и рыскаю туда-сюда.
– Ну, полагаю, содержать мне вас придется. Никуда не денешься. Я скажу вам точно, как я намерен поступить. Вы считаете мой отель скверным? Ну так у вас будет много возможностей судить о нем, потому что жить вы будете тут. Я предоставлю вам апартаменты и бесплатную еду, но сверх – ничего! Ничего! Вы поняли, что я имею в виду?
– Абсолютно. Вы имеете в виду ни фига!
– Вы можете подписывать счета на разумные суммы в моем ресторане, и отель позаботится о вашей стирке. Но от меня вы не получите ни цента. А если захотите почистить обувь, так платите за это сами в подвальном салоне. Если оставите ее перед дверью своего номера, то коридорный по моему указанию выбросит ее в вентиляционную трубу. Вы поняли? Отлично. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Арчи улыбнулся миротворческой улыбкой:
– Собственно говоря, я собирался спросить вас, не перекусите ли вы с нами в гриль-баре?
– Нет!
– Я подпишу счет, – улещивал Арчи. – Вы решительно не хотите? Ну, что поделать!
Глава 4
Требуется работа
Когда Арчи к концу первого месяца брачной жизни обозрел свое положение, ему показалось, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Заезжие англичане в своем отношении к Америке почти без исключения выбирают одну из крайностей: либо проникаются омерзением ко всему в ней, либо приходят в неуемный восторг от страны, ее климата и ее институтов. Арчи оказался в числе вторых. Америка ему нравилась, и он с самого начала великолепно ладил с американцами. По натуре он был дружелюбным, чувствовал себя непринужденно в любом обществе, и в Нью-Йорке, этом городе непринужденности, чувствовал себя как дома. Атмосфера доброжелательности и сердечного радушия, которую он встречал повсюду, очень ему нравилась. Порой Арчи казалось, будто Нью-Йорк просто дожидался его приезда, чтобы подать сигнал к началу нескончаемых празднеств.
Разумеется, ничто в этом мире не совершенно, и как бы розовы ни были очки, сквозь которые Арчи обозревал все вокруг, ему ничего не оставалось, как признать наличие одного изъяна, одной мухи в молоке, одной индивидуальной гусеницы в салате. Мистер Дэниел Брустер, его тесть, оставался несгибаемо недружелюбным. Более того, его манера держаться с новоиспеченным родственником с каждым днем обретала такие формы, что неминуемо вызвала бы сплетни на плантации, если бы Саймон Легри начал обращаться с дядей Томом таким вот образом. Все это несмотря на то что уже на третье утро своего проживания там Арчи отправился к мистеру Брустеру и самым искренним