– Да как я маме все это объясню?! – почти выкрикнула Сашка. Женщина, проходившая мимо, удивленно повернула голову.
– Как-нибудь объяснишь, – сказал Фарит. – Придумай, как. А то ведь может статься, что и объяснять будет некому. Свобода, что хочу, то делаю…
Он снова надел очки. Сашка вцепилась в скамейку; спокойное лицо собеседника расплылось у нее перед глазами.
– А я вас… – начала она звенящим голосом. – Вы… ничего не можете. Ничего. Я в вас не верю. Я вас… Я хочу, чтобы это был сон!
Ничего не случилось. Отражалось в лужах проглянувшее солнце.
Сашка хотела еще что-то сказать – но вместо этого разрыдалась от ужаса, беспомощности и стыда.
– Тихо, – сказал Фарит. – Тихо… Я же сказал: ничего несбыточного, ужасного, невозможного я от тебя требовать не буду. Никогда.
Сашка ревела. Слезы капали на рыжеватую бумажку, напечатанную типографским способом.
– Ну что ты за человек, – устало сказал Фарит. – Нужен тебе этот университет? Нет. Сто лет не нужен. Хорошо тебе жить в двухкомнатной малометражке с молодоженами? В новом статусе падчерицы? Нет, Саша. Но ты все равно идешь по проторенной дорожке? Ничего не хочешь менять?
– С ней будет все… в порядке! – сквозь слезы выкрикнула Сашка.
– Конечно. Она будет здорова и даже счастлива. Потому что ты умная девочка и сделаешь все, как я тебе сказал… Не спрашивай, что будет, если не сделаешь.
Он легко поднялся.
– Деньги сохрани, привези с собой. Адрес института указан на бумажке. Постарайся не потерять… Саша, ты меня слышишь?
Она сидела, закрыв лицо ладонями.
– Все будет хорошо, – сказал человек, назвавшийся Фаритом Коженниковым. – Можешь сдавать экзамены в университет, пожалуйста. Не хочешь лето гулять – как знаешь. Условие одно: к первому сентября ты должна быть в Торпе. Тебя поселят в общежитии. Предоставят бесплатное питание. Дадут стипендию, немного, но на пирожки хватит. И перестань реветь. Стыдно за тебя, честное слово.
Сашка сидела на скамейке, пока окончательно не высохли слезы и не выровнялось дыхание. Дождь перестал – и снова пошел. Капли пробились сквозь листья липы. Сашка раскрыла зонтик.
Она не спросила, каким-таким специальным технологиям учат в институте города Торпы. Честно говоря, это ее вовсе не интересовало. Ей было семнадцать лет, большая часть времени прожита зря, а уж последний год – и подавно. Конспекты, учебники… ради чего?
У нее не было друзей. Мама свою любовь переключила на Валентина – как переключают железнодорожные стрелки. И не к кому было идти, некому жаловаться на человека в темных очках, назвавшегося Фаритом Коженниковым.
Она поднялась. Дождь давно перестал, вышло солнце, но Сашка шла под зонтиком, не замечая удивленных взглядов. Поднялась на высокое крыльцо универа, выстояла очередь из таких же, как она, абитуриентов, сдала секретарше заявление, аттестат, медицинскую справку. Честь честью.