Постепенно к Амире начал возвращаться рассудок, хотя она еще продолжала открывать рот, словно пытаясь сказать что-то.
В глазах ее спутника отразилась мука.
– Вот видите… я не хотел, чтобы все вышло именно так. Я хотел…я хотел, чтобы все было по-другому. Нужно было вывезти вас из Патонга, иначе вы бы просто запороли всю операцию и погибли. А потом нужно было, чтобы вы, все-таки, посадили самолет. Я хотел вас как-то подготовить к нашей встрече. Вы же не думаете, что кто-то позволил бы мне пройти паспортный контроль в этом маскараде, правда. Пока бы вы гримировались, я бы все успел. А теперь…Вы очень сильная, я это знаю. Но вам придется собрать всю вашу волю в кулак и, во-первых, посадить самолет, а во-вторых, пройти контроль.
Она просто смотрела на него, не говоря ни слова. Из ее бездонных, потемневших глаз на форму капали слезы, одна за другой.
Ей казалось, что она сходит с ума. А может быть, это просто сон. Вот сейчас она посадит этот чертов самолет, выйдет на воздух, и галлюцинация рассеется.
Закусив губу, она вышла на связь с диспетчером и запросила разрешения на посадку.
Однако когда они вошли в чистенький, но крошечный зал прилета, Амира неожиданно для себя бросила на пол вещи и что есть духу побежала в дамскую комнату.
Пулей влетев в туалет, она ухватилась левой рукой за раковину, зажав правой рукой рот. Ее сотрясали конвульсии рыданий, и она боялась, что если сейчас заплачет в голос, на шум соберется пол-Москвы.
Буквально следом за ней в ту же дверь зашел ее спутник и закрыл замок изнутри. Потом молча подошел к ней, обнял и уткнулся лицом в ее волосы, вдыхая их запах, по которому скучал, словно безумец. По его телу бежали мурашки, он весь дрожал.
Она подняла заплаканные глаза и посмотрела в зеркало. Он выпрямился. И в этот миг механизмы на старой машине времени, скрежетавшие проржавевшими шестеренками, остановились и застыли. Из зеркала на нее немигающим антрацитовым взглядом смотрел никто иной, как Анхель Аарон Рамон Мигель Теодоро Оливера.
7
Вдруг ее лицо перекосила слепая, неконтролируемая, глухая ярость. Она вырвалась из его объятий и жестко оттолкнула его, ударив ладонями в грудь.
– Пошел вон, самозванец! Кто вы такой, чтобы прикасаться ко мне? Вы не можете быть тем, за кого себя выдаете. Анхель погиб почти двадцать лет назад, а прах его отец развеял собственными руками. Я пока еще в здравом уме и прекрасно понимаю, из какой страны мы прилетели. И как там обстоят дела с пластическими операциями и искусством грима. Нет, у вас этот номер не пройдет. Да как вы вообще посмели! Отойдите от меня немедленно или я убью вас. Ничего святого в вас нет!
Самозванец, казалось бы, и не думал ее слушать. Он стоял, глядя ей в глаза немигающим взглядом, от которого она медленно распадалась на стружку из железной руды, прилипая к огромному, мощному магниту частичка за частичкой.
Вдоль ее позвоночника побежали мурашки. Так смотреть мог только он. Она вдруг вспомнила, как они играли в гляделки, когда только познакомились.