– Чего я не выношу, так это когда она уставится мне в глаза и заводит: «Честно говоря…» А никакой честности в ней и в помине нет!
Джозеф Уоринг смотрел на нее с веселым удивлением. Негодование было ей к лицу – так он и сказал. Они ужинали, как часто бывало, в «Летуаль» на Шарлотт-стрит – заведении с неплохой и, по английским меркам, необычной и вкусной едой. Светлые волосы Луизы были зачесаны вверх от лба и перехвачены черной бархатной лентой, круглый вырез на черном платье был глубоким, рукава – короткими и, как и вырез, отделанными фестонами из той же ткани. В этом наряде она казалась очень юным и неземным существом, но ела с аппетитом, которому сам он не уставал изумляться, а хозяин заведения относился к ней настолько одобрительно, что однажды даже предложил ей каждый день приходить сюда на обед – при условии, что съеден он будет за столиком у окна. «Но я бы чувствовала себя при этом как те женщины в Голландии… ну, эти, профурсетки», – сказала она Джозефу и слегка порозовела при одной только мысли об этом.
Они познакомились на вечеринке, куда привела ее подруга. Стелла стала политической журналисткой, горячо поддерживала лейбористов и была безутешна, когда «надутый индюк Иден» выиграл выборы, вытеснив обожаемого ею Эттли. Она регулярно писала для «Обсервера» и «Манчестер Гардиан», иногда публиковала рецензии на книги в «Нью Стейтсмен». Благодаря своей популярности она получала приглашения – или добивалась их – на великое множество вечеринок и порой брала Луизу с собой «ради расширения кругозора». Втайне Луиза считала Стеллу фанатичкой, а Стелла высмеивала преданность Луизы партии тори. «Ничего удивительного, что ты голосуешь за них: у большинства тори нет вообще никаких политических убеждений – они просто голосуют так, как всегда делает их класс». В ответ Луиза промолчала, потому что в ее случае это была правда. Она не интересовалась политикой, а ее родные – кроме дяди Руперта – неизменно голосовали за консерваторов.
Вечеринка оказалась многолюдной и, похоже, собрала разношерстную публику. В комнате было сильно накурено, стоял ровный гул, похожий на океанский: все старались говорить громче, чтобы их услышали. Луиза совершенно растерялась, ее парализовала робость, которая, как ей уже было известно, всегда нападала на нее, стоило войти в комнату, полную незнакомых людей. Стеллу отнесло в сторону потоком, в который всегда попадают те, кто легко ориентируется в обществе, и она приветствовала друзей, махала коллегам, просила огонька, смеялась каким-то обращенным к ней словам, мимоходом прихватила стакан фруктового сока (спиртного она не пила) и оглянулась на Луизу, только когда та уже почти скрылась из виду…
– У меня складывается впечатление, что все это вам не в радость.
– Нет, мне… вообще-то нет. То есть да. Эта вечеринка меня не радует.
У обратившегося к ней мужчины в смокинге волосы были почти черными.
– Может быть, устроим вечеринку поменьше где-нибудь в другом