Днем я заседал на больничных совещаниях, корпел над бумагами, подавлял бунты младшего медперсонала, тушил то и дело возникающие в трудовом коллективе скандалы и свары, а после вновь усаживался за бумаги. Вечерами с головой окунался в поток родительских жалоб, к которому в конце концов привыкает любой детский психотерапевт, и параллельно с увещеванием родителей в меру сил вправлял мозги их юным отпрыскам.
В свободное время опять разбирался с жалобами – на сей раз от собственных жильцов, проглядывал «Уолл-стрит джорнал», дабы оценить собственные приобретения и потери, и разбирал гору поступившей корреспонденции – писали мне, похоже, в основном всякие беловоротничковые и белозубые проныры, каждый из которых знал абсолютно стопроцентный способ озолотить меня с ног до головы. В один прекрасный день я с изумлением узнал, что номинирован на звание «Выдающегося молодого бизнесмена» – какая-то непонятная контора осчастливила меня этим известием в надежде, что всего за сто долларов я куплю у нее облаченный в кожаный переплет алфавитный указатель счастливчиков, тоже удостоившихся подобной чести. Временами прямо посреди белого дня я вдруг чувствовал удушье – но тут же встряхивался, мотал головой и старался не обращать на это внимания. Копаться в себе просто не было времени.
В самую гущу всего этого безумного водоворота и занесло Стюарта Хикла.
Хикл был человечек тихий и незаметный – бывший лаборант на пенсии. Такому бы в каком-нибудь ситкоме простака-соседа играть – высокий, сутулый, хорошо за пятьдесят, вязаная кофта, старая трубка в зубах… За очками в черепаховой оправе, сидящими на тонком, слегка вздернутом носу, – белесые глаза, цветом похожие на воду после мытья посуды. Добрая улыбка, мягкие манеры…
А еще – нездоровое стремление лезть руками в интимные места маленьких детей.
Когда полиция в конце концов до него добралась, у него конфисковали больше пятисот цветных фотографий, на которых Хикл развлекался подобным образом со множеством малышей двух- трех- четырех- и пятилетнего возраста – с мальчиками и девочками, белыми и черными. В плане пола и расы он не отличался особой разборчивостью. Заботили его лишь возраст и полная беззащитность.
Когда я впервые увидел эти фото, заставила меня вздрогнуть даже не клиническая прямота сюжетов, пусть и сама по себе весьма тошнотворная. Нет, это было то, что таилось в глазах всех этих