вмиг проснувшись, плут мой,
скорее к морю вдоль лимана… Нет!
О, ты не мчишься, а плывёшь, и ветер
чуть спутывает волосы. Шалишь!
Ладонью их придерживаешь… Дети
бегут как оглашенные и лишь
ты не спеша… Еще не пышет жаром
от блюда желтого – на синеве небес –
так высоко оно… В нём длинным караваном
фигурки белоснежные… И здесь
предощущение стихии непокоя,
неудержимой радости – там не мираж:
необозримое живое плещет море –
до нитки горизонта дышит и качает пляж.
…Куда девалась чинность и неспешность?
Сандалии и платье, ремешок
ложатся горкой беспорядочной в песок.
Смех, брызги! Вот еще, еще и – в море
смешной очаровательный бросок.
Людмила Иванова
Москва
Она дарила свет и смех
Фаине Раневской
Непросто гением прослыть
В среде «всезнающих козявок»,
Артистом «не казаться» – быть! –
Ценою запрещенных «ставок».
Вздыхала часто: «Боже мой!» –
Жизнь, как прыжок, пусть затяжной,
Из лона матери родной –
На дно своей земной могилы.
Где на него набраться силы?
И как найти душе покой?
Играть, когда нет сил дышать,
С рутинной ржой одной сражаться,
С Завадским Ю. конфликтовать,
Зал в напряжении держать,
Раз сто на дню преображаться:
Смеяться, плакать, «умирать»,
И снова к подвигам «рождаться».
Она, то «скорбный Арлекин»,
То Муля – персонаж житейский,
Экклесиаст она библейский –
Ведёт игру, с ней зал един
Её внимает чудодейству!
Она в кокетливой манере
Поправит розовые перья,
Как подтверждение мечте –
Ах, сколько силы в «красоте»!
И «смех сквозь слёзы», словно вал,
За разом раз «взрывает» зал.
Сам Сталин ей рукоплескал.
В загадку «вечной клоунессы»,
В ее сарказм и магнетизм
Вместился яркий артистизм,
Что воспарял к вершинам гор,
На коих царствуют Атланты,
Нам не постичь и до сих пор
Её великие таланты.
Весёлой «дамой эпатажа»
Со сцен страны, без грима даже,
Она насмешницей слыла,
Такой была её «работа» –
Быть вечной «примой эпизота»,
«Со смехом» так и умерла.
Жизнь проживала сцены ради:
В кино, в театре, на эстраде,
В непревзойдённой буффонаде
Была понятна и близка,
А по ночам на звёзды глядя,
Шептала: «Смертная тоска…»
Всем выражала благодарность,
И даже тем, кто «лил» дерьмо:
«Теряю, видно, популярность –
Не слышу гадостей давно».
С самоиронией кто дружит?
Кто