Но Инна с восторгом продолжила развивать свое предложение:
– В сказке можно быть предельно занимательным. Главное – больше тайного, секретного, с первых шагов недоступного пониманию. Ведь тайна – способ удержания внимания читателя. И как просто! А иначе Рита со своим реализмом-идеализмом может выглядеть на фоне фантастов примитивным нытиком.
«Инну можно принимать только в гомеопатических дозах», – подумала Жанна и рассмеялась:
– Даем советы писателям! В сказках кажущаяся простота. Поди, попробуй, напиши… умница ты наша «дорогая». Не каждому это дается. Идеи, сюжеты, методы носятся в воздухе, да мало кто их улавливает. И в головах у людей много чего витает, да наружу не просится.
– Мои встречи с детьми часто заканчивались тем, что они, восторженные и вдохновленные нашей беседой, обещали подробно написать о самых интересных историях из своей жизни, хотя я просила их анонимно сообщить о каких-либо особенных фактах лишь двумя строчками, остальное, мол, мое дело, писательское, – поведала Лена.
– И ты жила в предвкушении? – спросила Инна.
– Нет, я понимала проблемы детей, их способность переоценивать свои возможности, и догадывалась, что ничего от них не получу. Их желания часто не совпадают с навыками и способностями. Но я пытаюсь пробудить в них желание писать, – с выражением доброжелательной заинтересованности в разговоре ответила Лена.
– Мы в школе много тренировались, пописывая серьезные и юмористические статейки в еженедельную классную газету или в ежемесячную школьную. У нас здорово выходило! – вспомнила Инна.
– А я в детстве часто в своем воображении рисовала прекрасные картины, но когда брала в руки карандаш – ничего не получалось. И с музыкой так же было. В голове возникало идеальное звучание, а голосом достичь его не удавалось. Это меня очень удивляло и огорчало, – созналась Аня. – Я восхищаюсь теми, кому доступно то, что я сама не умею делать.
– Мне принять твои слова как признание? Не давали покоя лавры великих художников и певцов или хочешь испытать чувство причастности к какому-то великому свершению? Разница между желаниями и тем, что ты на самом деле могла, оказывалась слишком большой? Все предельно ясно…
Ане кислая ухмылка, перекосившая рот Инны, показалась садисткой, и она печально пробормотала:
– Вот ты как повернула. Нагнетаешь. Не стану ни подтверждать, ни оспаривать. Изощряйся сколько душеньке твоей угодно.
И обидчиво добавила сквозь зубы:
– Репутация важна. Она – все, что от человека остается после смерти. Но ты за меня и мою репутацию не волнуйся… Тебе эта насмешка не сойдет… когда-нибудь. Не от себя шалей, а от того, что несешь людям… Не вылепить хорошего человека, если он сам того не хочет.
А успокоившись, серьезно обосновала свой «провал» как художника:
– Разве ты в юности не проигрывала в голове оперные