«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев

рассказывал нам, а потом мы заучивали по учебнику Светилина97, об ассоциации представлений и трёх типах связи представлений: по смежности, по сходству и по контрасту. Тогда мы воспринимали эту «премудрость» абстрактно. Как сугубо абстрактно же в следующем четвёртом классе по учебнику Страхова98 заучивали то, что «мир есть объективация воли» – тезис Шопенгауэра99, или диалектическую триаду Гегеля100: тезис, антитезис и синтезис, в которой больше разбирались, благодаря знанию греческого яз[ыка] и в частности, благодаря пониманию значения приставок αντι и συν. Теперь, когда мы обогатились жизненным опытом, всё прежде воспринятое абстрактно, отвлечённо, облеклось в конкретные формы, причём во время этого процесса получались иногда удивительные открытия, такие, что сам удивляешься, как же этого я не понимал раньше. К такому открытию, между прочим, относится и понимание триады: Пермь, Кама, семинария и в частности понимание того, что в теме «Кама» уже, выражаясь философским языком, имманентно содержатся темы «Пермь» и «семинария», потому что Кама, её образ воспринимается как через призму при участии образов Перми и семинарии. Жизненный опыт говорит даже больше, что в её образе, как в морской поросли-губке впитан опыт жизни, не связанный непосредственно с ней как с конкретным явлением природы.

      Впервые слово Кама на моём жизненном пути встретилось в сельской школе, когда мы, школьники, заучивали наизусть стихотворение поэта-славянофила А. Хомякова «Киев».101 В стихотворении говорилось, как со всей матушки Руси стекались богомольцы в Киев, в Лавру и отвечали на вопрос: «Вы откуда собралися, богомольцы, на поклон?» Все отвечали по-разному, а один ответил: «Я от Камы многоводной». Какой мне представлялась тогда Кама «многоводная» по моему жизненному опыту? Не шире нашей Течи во время весеннего разлива. Детская логика известна: «Сильнее кошки зверя нет!» Мера детского опыта.

      В третьем классе духовного училища изучали географию, вычеркивали карты, заносили на них реки: одни более «жирной» линией, другие тонкой. Каму обозначали уже полужирной линией. Какой был у меня опыт для сравнения ширины рек, какой в то время масштаб? Река Исеть во время весеннего разлива: она шире Течи, но логика была всё детская.

      Приближалось время поступления в семинарию. Предстояла поездка в Пермь. Увеличивалось давление на воображение, потому что братья – одни уже кончивший семинарию, а другой – продолжающий в ней учиться – часто говорили о Каме, а при первых встречах их после известного периода разлуки первый обычно задавал второму вопрос: «Ну, как Кама?» Кама, Кама и Кама! Понятно, поэтому, то напряжённое состояние души, с каким зелёный пятнадцатилетний юноша первый раз в жизни готовился увидеть эту реку. Первая в жизни поездка по Уралу сама по себе привлекала новизной: увидеть первый раз в жизни горы – это что-нибудь да значило, но Кама, скорее видеть её – вот то, чем в первую голову жил юноша. Уже после станции Чусовой внимание было напряжено до предела: где же, где та река, о которой уже много слышал. И вот впервые во всей своей красоте предстала она моему взору при подъёме от вокзала в город в том месте, где возвышается