Иногда нельзя было понять за суровым голосом В. А.: всерьёз он говорит или в шутку. Один из семинаристов – известный теперь краевед В. П. Бирюков – при ответах стал заикаться. В. А. сделал ему замечание: «Ты, парень, у меня не заикайся, а то двойку поставлю». Услышав это, мы не знали, всерьёз или в шутку это сказано….199 Но тишина была при этом, как обычно, гробовая.
Объяснения уроков В. А. делал исключительно хорошо, не в пример некоторым другим учителям. Речь его была живой и образной, правда, иногда острой и колкой, когда он касался каких-либо семинарских пороков.200
Иногда он приносил с собой на урок какие-либо наглядные пособия из фундаментальной библиотеки и демонстрировал нам. В это время нам казалось, что он прятал от нас свою строгость, становился как-то проще и ближе к нам.201
В другом совершенно виде В. А. являлся перед нами в роли преподавателя французского языка. Среди семинаристов нашлись желающие изучать живые иностранные языки. Из них составились две группы: изучающие немецкий яз[ык] (руководитель А. И. Дергачёв) и изучающие французский яз[ык] (В. А. Фаминский). В каждой группе было человек по 15-20. Занятия проводились утром с 8 ч. до 9 ч. Руководители, очевидно, проводили занятия в порядке некой добровольно принятой на себя нагрузки один раз в неделю. Штатной оплаты за то не предусматривалось. Одним словом, никто из участников этого дела – ни ученики, ни преподаватели – не были связаны никаким формальным долгом. Я как раз был в кружке изучающих французский яз[ык]. Как выше было указано, здесь нам В. А. предстал в совершенно другом виде: он обычно был настроен благодушно, был внимателен, изысканно вежлив, предупредителен и терпелив, особенно когда речь шла о произношении. Необычным нам казалось даже то, что он был среди нас не на кафедре, как обычно на занятиях, а у парты или даже за партой. Это так напоминало артиста, которого бы мы видели в одном случае на сцене, а в другом за кулисами.
В течение года мы писали домашние сочинения всем преподавателям, в том числе, конечно, и В. А.202 Если можно было позволить себе представить кому-либо из преподавателей сочинение с какой-либо, хотя-бы и небольшой кляксой, или с чуть небрежным почерком, то никто не решился бы на это, представляя сочинение В. А. Он заранее должен был знать, что сочинение или не будет принято, или обречено на неизбежный провал. Боже упаси наделать в нём ещё ошибки, особенно против буквы «ять». Вот почему когда представлялось сочинение