Почему-то казалось, что у них впереди очень-очень много времени. Общего. На двоих.
Даниил думал о том, что Машин отпуск за свой счёт как нельзя кстати. Если всё пойдет как надо, то на весь февраль они укатят отсюда куда-нибудь. Всё равно куда, лишь бы подальше от суеты, от всего и всех… побудут вдвоем. Работа подождет. Никуда не денется. В конце концов, он много сделал, закончит в январе – имеет право отдохнуть.
И в этой вероятности у Даньки было кольцо в кармане в бархатной коробочке. И снова он не сделал то, что хотел. Зато новогоднее чудо всё-таки произошло – в этой, последней и единственной реальной вероятности Данька думал о том, что он на самом деле любит Машу – ужасно любит. И он никому её не отдаст. Правда, вроде никто и не собирался отбирать… но у него было чувство, что он терял Машу за последние несколько часов трижды.
И больше не собирался.
Где-то в городе по одной из улиц шествовал высокий старый человек в красной шубе до пят. У него была длинная белая борода и седые волосы, выбивающиеся из-под залихватски заломленной на бок шапки.
Он знал, что тут, неподалеку, живут ещё несколько человек, которым никак нельзя без новогоднего чуда. Сегодня можно и со временем пошалить, и вероятности перебрать… сегодня всё можно. Только люди… они всегда решают сами. Просто покажешь им парочку вероятностей, глядишь, и выберут единственную.
Мужчина шёл по завьюженным улицам, отмеряя каждую пару широких шагов взмахом серебряного посоха. Его удары о замёрзшую землю были почти не слышны – терялись в мягком глубоком снегу. Снег валил с неба, снег был вокруг, везде – на деревьях, на крышах домов, на капотах машин и на плечах Деда Мороза. Самого настоящего.
Улыбаясь в белоснежные усы, по городу шёл Дед Мороз.
А вьюга заметала его следы.
Бутылка души
С благодарностью Габриэлю Гарсиа Маркесу за книгу «Сто лет одиночества», которая была прочитана автором в нежном возрасте.
…И я провалилась в пропасть. Я маленькая, такая маленькая, мне страшно! Попыталась открыть глаза, не получается, хоть пальцами веки поднимай. Но и руки тяжёлые, не пошевелиться… открыла-таки… темно… Как же темно, мамочки-и-и! Cловно в пузырёк с чернилами нырнула.
Свет. Вдалеке – свет. Яркий такой. Туда, да?..
Моё тело открыло глаза.
Меня в нём не было.
Двумя неделями раньше
– Ты чего?! Дурацкая отсрочка не поможет!
– Это шанс. Тебе не понять.
– Ах, как красиво и благородно! Ты не посланник света, ты дурень набитый, черттябери! Доверить такую вещь, да еще кому – бабе влюблённой!
Голоса – один эмоциональный и язвительный, второй – мягкий, тёплый, как молоко с мёдом в детстве, взрывали в мозгу фейерверки.
– Не хочу-у-у! – взвыла я. – Не хочу, не могу, не буду! Я не могу, вы что, с ума тут все посходили?!
– У тебя нет выбора, – прошелестело в ответ: и вокруг меня, и внутри черепа. Моего черепа. Внутри моего сознания. Я дёрнулась от ощущения чужака внутри себя и вынырнула из ниоткуда на середине