– А ты не молчи. Когда у родителей будет хорошее настроение, расскажи им о своих переживаниях. Скажи, что любишь их, хочешь видеть счастливыми, – тихо посоветовал дядя Гоша.
– А мне маму больше всего на свете жалко, особенно в праздник, когда она весь день стирает, полы моет, чтобы меньше думать про нашего папу и войну. Она боится, что без дела может с ума сойти от горя. – Катя замолкла, прижавшись к коленке дяди Гоши.
Приглушенно зазвучал и без того низкий голос Володи:
– Хорошего в моей жизни все-таки больше. Только горькое я чувствую сильнее. Мне тогда было четыре года. Папа пришел и сказал: «Володя, у тебя теперь есть братик Женечка». Как он выглядел, я не помню, но состояние, с которым тогда жил, мне трудно описать. Хотя у меня появились новые обязанности: качать кроватку, когда Женя плакал, играть с ним – все мне было в радость. В это время я был самым счастливым ребенком на свете. Но все прошло, потому что маму с братиком положили в больницу. День, другой… И вот пришел папа домой, и я услышал странные слова: «У тебя больше нет братика». Я не плакал. Я не понимал, что значит его нет… Но с тех пор не помню, чтобы хоть раз плакал по поводу чьей-то смерти. Я просто не мог этого понять… Я только чувствовал… И вообще не мог плакать…
В тишине беззвучные струны наших душ дрожали на высоких нотах детских горестей. В огромном царстве ночи, у подъезда, слабым светом контрольной лампочки освещался один из миллионов маленьких островков чутких сердец, устремленных к теплу и добру взрослых. Темное небо с яркими звездами висело над нами низко-низко.
– Он на какой-то звезде. Там живут самые счастливые, – тихо сказал дядя Гоша.
Тимка заревел. Володя сорвался с порожка и пропал в темноте.
– Догнать? – спросила Светлана.
– Не надо. Пусть побудет один, а завтра я сам его найду, – ответил дядя Гоша и добавил: – Моя очередь рассказывать о детстве.
Еще вздрагивали сердечки, еще теснилась в груди Володина беда, но спокойная размеренная речь дяди Гоши уводила нас в другую эпоху, в другую – сложную, но интересную – жизнь бывшего батрака-голодранца, одиннадцатого сына в семье героя Первой мировой…
Потом дядя Гоша развел нас по квартирам. Мне не спалось. Из окна кухни я видела, как упершись лбом в перила крыльца, дядя Гоша курил одну папиросу за другой.
ВОЛОДЯ
На следующий день я нырнула в заросли акации и обнаружила на поломанной качалке Володю.
– Привет.
– Привет. А я про тебя думал. Ты очень отличаешься от наших девчонок. Вроде тихая, а на турнике такое выделываешь, что мне страшно за тебя. Когда ребята, желая попугать, неожиданно крикнули из-за угла, ты даже ухом не повела, и пошла дальше, будто ничего не произошло.